Чувствуя, что он потерял все имевшее для него значение — и собаку, и девушку, — Джейк пошаркал к выходу из «Себела» и дальше — туда, где он запарковал Кейт. Та дулась. Им пришлось совершить нервный объезд, чтобы не столкнуться с демонстрацией рабочих, которые протестовали против новых жестких промышленных законов правительства и требовали легального восстановления обеденных перерывов. Больше того — Кейт пострадала от унижения наглым парковочным инспектором Элизабет–Бэя, который не только ее оштрафовал, но и был так жесток, что позволил себе посмеяться над состоянием ее покраски. Кейт намеревалась устроить Джейку веселую жизнь на обратном пути в Ньютаун, но прочитав абсолютное уныние у него на лице, решила, что мысль эта, может, и нехороша.
Откуда Джейку знать, что это был первый и единственный раз, когда бедный Эбола смог прикоснуться своими жаркими слизняками к устам Бэби, откуда знать, что дальше этого дело не зашло, и уж, конечно, откуда ему было знать, что, едва он покинул блюдце, Бэби ринулась в ванную, вышвырнула Ревора из джакузи, в котором тот нежился, и приняла ванну в «Деттоле»[143]
. Твердя «бе, бе, бе» и раскаиваясь, она сильно щипала себя за антенны в наказание.— Иггуся? Иггуся? — Ревор — с шерсткой, пахнувшей лавандовым маслом для ванны, — нашел Игги в отсеке, где тот вылизывал себе промежность с крайне унылым видом. — Что случилось? — Ревор ткнулся рыльцем в собачьи гениталии, но Игги развернулся всем корпусом и занялся воображаемой гнидой у себя на ляжке. — Онаж иветн аул ицелю бви? — попытал счастья Ревор. Ноль эмоций. Ревор быстренько сгонял за парой солнечных очков и спортивным костюмом в блестках, которые ему как–то подарил один сириусянин. Встал на задние лапы, выпятил мохнатое брюшко и закурлыкал: — Айяй пырстоу бенно гонча пьос, — и тут меланхоличный Игги наконец поднял на него заплаканные глаза. При виде такого прикида он, не выдержав, улыбнулся, затем гавкнул, после чего залился хохотом. Он перекатился на спину, затряс в воздухе лапами и в конце концов в измождении рухнул на бок, тяжело дыша. Ну вот это больше похоже на правду. Ревор с облегчением перевел дух. — Что случилось, Игги Попка? Я что–то не так сказал? — Ревор подкатился Игги под грудь, а тот когтями перебирал блески на его костюме.
— Джейк случился. — И пока Игги объяснял, Ревор в ужасе не выпускал своего рыльца из передних лапок. — Я сознаю, что тебе, возможно, это трудно понять… — вздохнул пес в заключение, — но вся эта штука с таким успехом в одночасье… То есть, все у нас дома, конечно, в восторге, и мы за девчонок ужасно рады. Но понять ты должен. Тут же все не так просто. То есть, каково, по–твоему, Джейку? Ему и раньше–то было трудно решиться, а теперь его и вовсе парализовало. Давай по правде. По ньютаунским стандартам он довольно–таки милашка, но в сущности — просто юный умник, который живет на свалке, курит слишком много дури и играет музыку, которая неплоха, но никогда не станет блистательной. Ей он и в подметки не годится.
— Эбола не заслуживает того, чтобы чистить Джейку сапоги, — всхлипнул Ревор.
Бэби думала то же самое.
§
Куда двигаться, заново определив целый жанр?
Стать карикатурой на саму себя?
Болтать с любым подключенным треплом отсюда до Геркулеса?
Интимно беседовать с публикой о том, в чем ты еще не до конца разобралась со своими близкими?