Роковые иллюзии

Ниже приводится одно из резюме ответов, которые дал Орлов во время опроса, проведенного в апреле 1965 года. Тема опроса — Даллины; документ является частью серии «меморандумов для личного дела» (на английском языке), не снабженных грифом секретности. Они касаются ряда тем, по которым проводились беседы с Орловым; параллельно приводятся его ответы на французском языке на подробные вопросы, касающиеся его «Пособия по контрразведке и ведению партизанской войны». В деле имеется напечатанный под копирку экземпляр письма с выражением благодарности, адресованного «Дорогому Джиму», из которого видно, что источником документации был, вероятно, Джеймс Энглтон, тогдашний начальник отдела контрразведки в ЦРУ. Французский источник, предоставивший папку с документами из французской службы контрразведки ДСТ, пожелал остаться неназванным. Документы цитируются под названием «Дело Орлова из досье ДСТ».

Важным указанием на их происхождение служит то обстоятельство, что в английских меморандумах имя источника, предоставившего информацию, вымарано цензурой. Из контекста и при сравнении с показаниями Орлова, данными в сенатском подкомитете по вопросам внутренней безопасности, ясно, что пропущено его имя; здесь оно вставлено в квадратных скобках. Текст приводится дословно, сохранены все синтаксические погрешности и орфографические ошибки, имеющиеся в первоначальной копии, которая принадлежит британскому автору.

ТЕМА: Давид и Лидия Даллин ИСТОЧНИК: [Орлов] ДАТА: 15–16 апреля 1965 года 1. [Орлов] вновь остановился на основных моментах своих показаний, касающихся Зборовского, он же «Этьенн», он же «Марк». Он отметил, что, по его мнению, недавно получил свидетельства того, что Зборовский освобожден по истечении срока тюремного заключения. [Орлов] считает, что и Давид, и Лидия Даллины были вольно или невольно замешаны в деятельности Зборовского, что они вольно или невольно способствовали переезду Зборовского в качестве советского агента из Европы в США, что они в течение ряда лет тормозили работу, с тем чтобы помешать его разоблачению, и что стимул к активному участию в разоблачении Зборовского появился у них только тогда, когда они поняли что Ясин имеет на него компрометирующий материал.

2. Суть обвинений [Орлова] против Даллинов в этой связи заключается в хронологии их поведения. Главное в его утверждениях — то, что лишь после положительной идентификаций [Орловым] Зборовского как «Марка» перед американским прокурором в Нью-Йорке Даллины выступили с разоблачениями в сенатском комитете. Он считает такую хронологию достаточным подтверждением их соучастия — прямого или косвенного.

3. [Орлов] подробно рассказал о том, как он получил информацию о «Марке» во время своего приезда из Испании в парижскую резидентуру как-то в 1937 году. Он прошел в кабинет Кислова и застал его читающим отчет о контакте одного из работавших в резидентуре офицеров-кураторов. Кислов передал ему для прочтения это дело, в котором сверху находился последний отчет. [Орлов] перелистал накопившиеся отчеты. Он вспомнил, что последний касался событий, происходивших в клинике, где от болезни живота лечился Седов — сын Троцкого. Он особо вспомнил о том, что среди других деталей указывалось, что Лидия Даллин принесла Седову апельсин. В материалах дела были и другие отчеты, которые свидетельствовали о том, что агент, упоминавшийся как «Марк», организовал операцию по похищению документов Троцкого.

4. Офицер-куратор вошел, чтобы забрать папку, и увидел, что [Орлов] читает ее. Позднее [Орлов] случайно встретил его в коридоре или вестибюле. [Орлову] нужно было сделать в Париже некоторые покупки личного характера для себя и своей группы в Испании. Кислов поручил офицеру, ответственному за дело «Марка», помочь ему сделать покупки. Когда они встретились в посольстве, офицер-куратор сказал, что ему предстоит войти в контакт с лицом, на которого было составлено это дело: не мог бы [Орлов] прийти на контакт вместе с ним, после чего они продолжили бы заниматься покупками? [Орлов] приветствовал это предложение, поскольку оно давало ему возможность увидеть «Марка». Он пошел и наблюдал контакт между офицером-куратором и «Марком», который состоялся в небольшом сквере. При этом [Орлов] смог получить очень точное зрительное представление о «Марке». Затем [Орлов] написал печатными буквами письмо Троцкому без точного адреса, просто в Мехико, предупреждая его, что в его парижской организации есть советский агент проникновения. (Комментарий: это событие важно, поскольку оно произошло в 1937 году, почти за целый год или за десять месяцев до того, как [Орлов] окончательно порвал с Советским Союзом в Испании.) Разве он не шел при этом на крайний риск? [Орлов] признал, что, на первый взгляд, так оно и было, но указал, что писал письмо, как он считал, не поддающимися опознанию буквами. Он также признал, что, возможно, поступил опрометчиво, послав письмо без точного адреса: «Леон Троцкий, Мехико» — и ожидая при этом, что послание дойдет до него, но в то время у него не было сведений об адресе Троцкого.