Роковые иллюзии

Орлов рассказал американцам, снимавшим у него показания, что по возвращении в Москву Артузов, его шеф, предложил ему сразу же снова поехать за границу, чтобы вернуть похищенные драгоценности дома Романовых, но ему удалось уклониться от этого задания[99]. Однако в архивах ОГПУ нет никаких сведений о том, что к Орлову или к кому-либо вообще когда-нибудь обращались с подобным предложением. Его основной работой было руководство VII отделением И НО ОГПУ, занимавшимся экономической разведкой. В этом качестве он мог помогать реорганизовать методику проведения операций за рубежом. Он не только обладал личным опытом работы в резидентурах Парижа и Берлина, но и работал в штаб-квартире ОГПУ в то время, когда была утверждена структура так называемых «нелегальных» разведцентров. Они были созданы для проведения операций за границей подпольными рези-дентурами, никак не связанными с. дипломатическими миссиями и торговыми представительствами. Пребывание Орлова на Лубянке совпало также и с небывалым расширением масштабов внутренних операций ОГПУ с целью насильственного проведения коллективизации советского сельского хозяйства.

Провозглашенная «Вторая революция» была предпринята по указанию Сталина, когда, невзирая на безумные затраты людских и финансовых ресурсов, войска госбезопасности были направлены во все уголки СССР, чтобы держать в страхе крестьянство и рабочих. ОГПУ играло ведущую роль в насильственном проведении политики создания колхозов, а также в принуждении рабочих к выполнению нереальных целей в промышленности, поставленных Первым пятилетним планом. Насильственная коллективизация стала причиной страшного голода 1932–1933 годов, в результате чего возникло стихийное восстание крестьян против политики партии и начались бунты на некогда продуктивных сельскохозяйственных угодьях Украины. Бунты эти жестоко подавлялись войсками ОГПУ[100]. Хотя Орлов был занят реорганизацией зарубежных операций, он, будучи старшим по должности чекистом и имея многочисленные связи в других отделах, не мог не знать о чудовищных страданиях голодающих народных масс и жестокости, с которой по приказанию Сталина ОГПУ усиливало диктат партии. Четверть века спустя он будет говорить, что осведомленность об этом была одним из факторов, способствовавших его решению совершить побег в 1938 году.

«С 1931 года, когда жестокая политика коллективизации сельского хозяйства вызвала голод в СССР, я полностью разочаровался в коммунистической партии и политике Кремля», — заявил Орлов в 1954 году, отвечая на вопросы иммиграционной службы США[101]. Не объяснил он только одного: почему ему потребовалось еще шесть лет, чтобы взбунтоваться, и почему он продолжал спокойно работать в высших эшелонах становившейся все более бесчеловечной тайной полиции. Никогда Орлов не признавал также и то, что на него ложится какая-то доля коллективной ответственности, которую сотрудники ОГПУ, несомненно, несли за молчаливое согласие с тем, что Сталин полностью контролировал их аппарат. Подобно многим другим революционерам старой закалки, Орлов, по-видимому, держался в стороне и был ослеплен надеждами, возлагаемыми на ленинизм, пока не стало слишком поздно воздействовать на ход сталинских репрессий; когда террор обратился против преданных чекистов вроде него, он предпочел совершить побег.

В ходе допросов, проводимых ФБР, протоколы которых были рассекречены, Орлов старательно избегал сообщать какие-либо подробности о своей роли в тот критический период, когда Сталин навязал ОГПУ личную власть. Из послужного списка Орлова видно, что он действительно возглавлял VII отделение Иностранного отдела, которое занималось координацией деятельности экономической разведки. Однако в 1954 году он сообщит инспектору службы иммиграции и натурализации, что с 1931 по 1933 год «работал в тресте льноэкспорта Советского Союза», где «в течение примерно двух лет заведовал кадровыми вопросами». Правда, он признался, что ездил в Соединенные Штаты с паспортом на имя Льва Леонидовича Николаева и прибыл в Нью-Йорк на борту немецкого лайнера «Европа» 23 сентября 1932 г. Это была просто официальная поездка, согласованная с советским торгпредством компанией «Дженерал моторе», четыре сотрудника которой присутствовали на собеседовании с ним на предмет разрешения въезда и внесли залог в размере 500 долларов США, поручившись, что он будет соблюдать условия выдачи ему визы сроком на три месяца[102].