Роковые иллюзии

Подобно многим представителям немецкой интеллигенции в десятилетие, предшествовавшее приходу Гитлера к власти, Харнак предпочитал не демонстрировать свои коммунистические симпатии путем открытого вступления в КПГ (Коммунистическую партию Германии). Вместо этого он стал членом общества «АР-ПЛАН» и год спустя, в 1931 году, вступил в так называемый «Союз работников умственного труда» — «Bund Geistaer Berufe» (БГБ), который был одной из организаций, под чьим прикрытием КПГ распространяла свое влияние среди преподавателей высших учебных заведений, ученых и гражданских служащих. Согласно докладу того времени, полученному ОГПУ из коминтерновских источников, БГБ был создан с целью «распространения идеологического влияния в тех кругах интеллигенции, которые по разным причинам не решались примкнуть к массовому движению». Структура союза была специально разработана его основателем, профессором Фридрихом Бернардом Лендам, таким образом, чтобы прийтись по душе немецким националистам. Согласно докладу Коминтерна, он «сочувствовал Советскому Союзу по немецко-патриотическим мотивам, поскольку придерживался мнения, что только союз с СССР может привести к освобождению Германии от последствий Версальского договора и обеспечить восстановление былой мощи Германии»[110].

В 1932 году, когда Харнак и другие члены немецкой делегации находились в Москве, они подвергались тщательной проверке как потенциальные тайные агенты офицерами советской разведки, работавшими под «крышей» ВОКС — советской организации, именовавшей себя «Всесоюзным обществом культурных связей с заграницей». Она, являясь спонсором республиканских обществ по культурным связям, имела свои объединения во многих европейских научных центрах, включая Оксфорд и Кембридж, и формировала свой членский состав главным образом из числа коммунистов и представителей левого крыла. Группа поддерживала тесные связи с одним советским дипломатом в Берлине по имени Александр Гиршфельд, и, как показывают отчеты того времени, заинтересованность ОГПУ в Харнаке еще более увеличилась после того, как он стал сотрудником министерства экономики в апреле 1935 года.

Захват власти нацистами убедил тех, кто принадлежал к кругам немецкой интеллигенции левых убеждений, что только с помощью СССР им удастся изменить ход событий и противостоять национал-социалистам. В таких обстоятельствах и началась карьера Харнака как советского агента-информатора, когда Центр остановил свое внимание на нем как на потенциальном объекте вербовки в качестве тайного агента. Эта задача была возложена на Гиршфельда. Как показывают документы начальника V отдела Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) НКВД (так было переименовано ИНО ОГПУ после его реорганизации в отдел министерства внутренних дел в 1934 году), 15 июля 1935 г. Артузов дал указание: «…подготовку к вербовке Харнака считать целесообразной»[111].

Хотя Гиршфельд и не был профессиональным офицером разведки, Артузов решил, что, поскольку этот дипломат лично знаком с Харнаком, он вполне подходит для того, чтобы предпринять предварительное «зондирование». Решающая первая встреча произошла в Берлине 8 августа 1935 г. и продолжалась, по словам Гиршфельда, «около трех часов». В его последующем отчете Центру описывалось, как Харнак пустился в подробнейшее выяснение условий его сотрудничества с советской разведкой и как он намеревался совместить это со своей партийной и антифашистской деятельностью. Поскольку это противоречило правилам Центра, Харнаку было сказано, что ему придется прекратить свою потенциально рискованную деятельность и тайную связь с коммунистами, полностью порвав с объявленной вне закона КПГ. Гиршфельд сообщал, что он подробнейшим образом объяснил Харнаку, насколько опасно было бы продолжать открытую антифашистскую деятельность и что, уйдя в подполье, он смог бы добиться гораздо больших результатов в борьбе против Гитлера[112].

Харнак согласился на советские условия и получил в подпольной сети немецких источников НКВД оперативный псевдоним «Балт». Александр Белкин, кадровый офицер разведки (оперативный псевдоним в НКВД — «Кади»), был направлен в Берлин в качестве первого офицера-куратора Харнака. Белкин был также близким товарищем Орлова по работе и впоследствии стал его заместителем в Испании. Именно благодаря посланиям, которыми обменивалась барселонская резидентура с Центром весной 1938 года относительно Харнака и еще одного начинающего члена берлинской сети, Орлов был осведомлен о советском внедрении в нацистское правительство[113].