Роковые иллюзии

Эта информация заставила Орлова в корне изменить оценку того факта, что «Экспресс» своими глазами видел «Шталя» в окне комнаты, расположенной на нижнем этаже дома № 75. Орлов не забыл также и о том, что «Шталь», несмотря на свои важные новые знакомства во «Втором бюро», никогда больше не упоминал о том, как у него продвигается обработка Рыковского. Он решил, что ему следует прямо указать агенту на несоответствия в его истории, и его решение наконец поговорить начистоту еще более укрепилось после получения им сообщений от своих агентов, держащих под тщательным наблюдением вход в дом № 75 в надежде установить контакт с «Приятелем», хромающим сотрудником. В результате многих недель наблюдения не только не удалось выявить ни одного подобного сотрудника, но и подтвердилось также, что вход в дом № 75 использовался преимущественно гражданским персоналом уборщиков помещений. Хотя «Каду» подтвердил, что секретная дверь соединяла разведывательный отдел со зданием генштаба, она была открыта только в рабочие часы и не использовалась в качестве общего входа. Малли, который пока не мог присоединиться к Орлову в Париже, утверждал, что появление «Шталя» в окне нижнего этажа никак не является Доказательством того, что его принимали в разведотделе «Второго бюро»[194].

Последней каплей, переполнившей чашу терпения Орлова в отношении «Шталя», было получение им информации о том, что его агент обратился в торговое представительство СССР в Париже с предложением продать «важное изобретение». По словам тайного агента НКВД по имени «Розанн», который работал в сотрудничестве с бывшими коллегами Орлова по торговому представительству, «Шталь» хотел получить крупную сумму денег за секрет превращения обычной бумаги в водонепроницаемую. Орлов сердито сообщил в Москву: «Всю эту историю с торгпредством он затеял за моей спиной, думая, что, поскольку я отрезан от наших официальных организаций, ему удастся тайно от нашего органа втереть очки торгпредству и подзаработать»[195].

После такого тревожного разоблачения Орлов решил, что ему не следует больше откладывать окончательный разговор начистоту со «Шталем». Судя по его отчету, он начал с того, что попросил немца описать маршала Петэна. Несмотря на то что «Шталь» умудрился дать совершенно неправильное описание одного из наиболее известных людей Франции, он еще попытался возражать, заявив, что не имеет никакого значения, видел ли он настоящего человека или «подставу», потому что, по его словам, сам он верил, что это был маршал. Он пытался защитить свою позицию, сказав, что, кем бы ни был этот человек на самом деле, он дал ему возможность проникнуть во «Второе бюро». «Ведь вы видели меня в окне дома № 75, не так ли?»[196].

В ответ на вопрос Орлова о том, чем он, собственно, очаровал дом № 75, «Шталь» заявил, что он дал этой «фирме» два описания очень важных газов, применяемых в военных целях, со знанием дела воспользовавшись термином, которым пользуются сотрудники НКВД. «Когда я спросил, может ли он дать нам копии этих докладов, он ответил, что эти копии лежат у него дома и мы можем получить их в любое время, — сообщал Орлов. — Когда мы за ними явились, он под всякими глупейшими предлогами их не дал. Таковых, видимо, не существует»[197].

Понимая, что хитрый «Шталь» пытается увернуться, Орлов сам прибег к блефу. Он заявил, что, как ему стало известно, собственность «Шталя» в Германии не была конфискована нацистами, как он ранее утверждал. Явно потрясенный такой хорошей осведомленностью Орлова, «Шталь» признался, что выдумал историю о конфискации, чтобы ему посочувствовали и возместили ущерб. Признание выявило подлинный характер его намерения обмануть советскую разведслужбу.

Орлов сообщил о результатах в Московский центр и рекомендовал «ликвидацию» «Шталя». В этом контексте данный термин означал скорее прекращение всех связей, а не физическое уничтожение, для обозначения которого в то время применяли термин «расчет», означавший устранение агента, обманувшего НКВД[198]. Москва без промедления дала согласие.

Избавив свою группу от агента-двурушника, Орлов преисполнился решимости наверстать потерянное время, удвоив усилия группы по отысканию путей внедрения во «Второе бюро». «Получив, наконец, от вас в последнем письме подтверждение наших донесений, что № 75 изолирован от учреждения, мы перешли к детальному наблюдению за парадным входом главной аллеи, — сообщил Орлов в Москву в начале 1934 года. — За последние десять дней мы установили адреса двух хромых, однако проверка их фамилий на табличках квартир показала, что это не „Приятель"»[199].