Роковые иллюзии

1. Передать: «Экспресса» (хорошего связного, подлинного иностранца); «Длинного» (освоившего языки и умеющего «носить» паспорт), его жену (знающую отлично немецкий и французский языки) — в уже оправдавшую себя организацию, а меня отозвать обратно; или 2. Подкрепить меня хотя бы одним надежным французом из другой какой-либо нашей группы; или 3. Рискнуть одним мною целиком (обезопасить остальных моих людей) и дать мне человека Малли («Каду»). Он может засыпать, но может и дело сделать; или 4. Резко сократить смету, чтобы в случае неудачи моего предприятия валютные потери не были бы слишком ощутимы.

Любое из ваших решений будет для меня законом.

Швед»[184].

Псевдоним Орлова послужил поводом для того, чтобы товарищи называли его в разговоре «Швед», хотя он никогда не бывал в Швеции и не имел к ней никакого отношения. Ссылка на «человека», завербованного его товарищем-«нелегалом» Малли, была принята во внимание Москвой. Когда в начале 1934 года Орлов получил ответ Центра, он узнал, что высокие расходы на операцию не принимались в расчет руководством НКВД, преисполненным решимости усилить на него давление с целью ускорить реализацию плана внедрения во «Второе бюро». Поэтому Центр согласился удовлетворить просьбу о дополнительном помощнике, сообщив Орлову, что его группу решено усилить за счет агента с псевдонимом «Джозеф» вместе с другим французским агентом, доказавшим свою надежность, который значился в досье лишь как В-205[185]. Однако некоторые из полученных сообщений вызывали тревогу: они касались предположительного знакомого «Шталя» из французского генштаба, Рыковского. Центр сообщил, что «его имя не Известно «Каду». Разведка «Второго бюро» не имеет агентов в Париже (то есть работающих в Париже). Контрразведка «Второго бюро» вообще не имеет агентов, а работает через «Сюрте женераль». Рыковский едва ли является членом персонала «Второго бюро» и уж в любом случае не является офицером»[186]. В приписке от Малли отмечалось, что, «согласно архивным материалам об английских агентах, в Турции в 1928 году некто Рыковский работал для Кристи по русскому направлению»[187]. Это привносило дополнительный тревожащий элемент в данную дилемму, поскольку Кристи был офицером МИ-6, возглавлявшим «паспортное бюро посольства Великобритании в Афинах [и] работавшим оттуда на Турцию и СССР»[188].

Получив эту тревожную информацию из Москвы, Орлов несколько изменил свой план с учетом двух возможностей. Как он уже сообщал в Центр, или Рыковский был не тем, за кого себя выдавал, и «Шталь» был агентом британской разведслужбы, или «Шталь» выдумал историю о том, что Рыковский является сотрудником французского генштаба, чтобы тянуть из него деньги. Он отложил предполагавшийся откровенный разговор со «Шталем» после того, как агент на очередной встрече ошеломил его сообщением, которое обещало, по-видимому, новый поворот событий. На сей раз «Шталь» объявил, что ему удалось познакомиться с маршалом Петэном, французским героем времен первой мировой войны, чья упорная оборона Вердена спасла Францию от наступления немцев в 1916 году. Он рассказал Орлову, что «Маршал», как он упоминался в телеграммах НКВД, представил его Пьеру Тетинжеру, представителю правого крыла в палате депутатов, который был редактором газеты «Женесс патриот»[189].

Новые знакомства «Шталя» представляли особый интерес для Орлова и для Москвы, поскольку эта группа представителей правого крыла поддерживала яростно антибольшевистские цели широких кругов белоэмиграции в Париже, проникновению в ряды которых была посвящена отдельная советская операция. Операция Центра была направлена против лидеров Русского общевоинского союза, так называемого РОВС, которые составляли ядро эмигрировавших из страны ветеранов, борющихся против Красной Армии во время гражданской войны. После похищения в 1930 году генерала Кутепова средь бела дня с перекрестка парижских улиц его преемник на посту главы РОВС бородатый царский генерал Евгений Миллер стал информатором «Второго бюро». Он также был главным объектом внимания советской разведки, пока тоже не исчез в результате еще одного сенсационного похищения в 1937 году, организованного НКВД[190].