Роковые иллюзии

Отъезд Филби из Лондона в Испанию был назначен на 4 июня, но только 4 сентября Дейч в конце концов получил от Центра специальное указание для «Сынка», согласно которому он должен был лично восстановить контакт с Орловым. Организовать это следовало через «легального» резидента НКВД в Париже Георгия Николаевича Косенко, работавшего под псевдонимом «Фин»[349]. Десять дней спустя Филби приехал в Биарриц, роскошный курорт с минеральными водами на побережье Атлантического океана во Франции, чтобы впервые за два года встретиться с Орловым. В кафе гостиницы «Мирамар» они условились, что будут встречаться по крайней мере дважды в месяц в Нарбонне для обмена военной и политической информацией в соответствии с заранее оговоренным распорядком. Этот тихий городок, расположенный чуть севернее испанской границы, был выбран по той причине, что Орлов мог без труда добираться туда с республиканской территории, и Филби тоже не вызывал бы подозрений, прерывая исполнение своих обязанностей на линии фронта. Поезд шел из Байонны, городка, расположенного на северо-западном участке границы с франкистской Испанией, вдоль границы до Нарбонна. Этим поездом часто пользовались журналисты, едущие на фронт и с фронта, чтобы насладиться открывающимся величественным видом на Пиренеи и превосходным вагон-рестораном.

Позднее встречи были перенесены в Париж и другие города Франции. Они использовались «для передачи информации и получения инструкций»[350]. «Во время встреч с Орловым, — вспоминал Филби, — мы часто обсуждали те политические вопросы, которые я затрагивал в своих сообщениях. Он задавал уточняющие вопросы, давал задания, и мы расходились»[351].

В отличие от первой командировки в Испанию, когда Филби посылал закодированную информацию по адресу советского посольства в Париже, система личной связи была значительно безопаснее. «Такие поездки во Францию ни у кого не вызывали подозрений, — писал Филби. — Это практиковалось всеми корреспондентами, поскольку жизнь в Испании напоминала ад. К тому же редакция газеты поощряла такие поездки, т. к. из Парижа по телефону можно было гораздо подробнее обсуждать все вопросы»[352].

Филби оказался ближе всего к опасности накануне нового, 1939 года, когда в машину, на которой он ехал вместе с тремя другими журналистами из Сарагосы на поле бой в Теруэле, попал артиллерийский снаряд. Окровавленный и оглушенный, он тем не менее смог спокойно уйти от разбитой машины, отделавшись лишь

190

порезами на лбу и запястье. Наблюдатели сообщали, Что Филби был не менее флегматичен, чем обычно, когда описывал читателям «Тайме», как их корреспондент едва избежал гибели, тогда как трое его попутчиков поплатились жизнью. Два месяца спустя он был награжден за свою храбрость, и сам Франко, человек, убийство которого, как предполагалось, должен был организовать Филби, приколол ему на грудь военный крест[353].

Если Орлов действительно приложил руку к тому, чтобы убедить Центр, что Филби имеет значительно большую потенциальную ценность для советской разведки как живой агент внедрения, чем как погибший герой, то этот инцидент был проявлением жестокой иронии, оценить которую могли лишь сам Орлов и его протеже. Снаряд, чуть не оборвавший его жизнь, был изготовлен советскими рабочими и был выпущен из одного из русских артиллерийских орудий, за поставку которых в республиканскую армию отвечал Орлов[354].

Филби, по его собственным словам, имел множество других возможностей подойти близко к Франко во время второго периода своего пребывания в Испании. Перед отъездом из Лондона он еще раз посетил посольство Германии, которое побеспокоилось о том, чтобы попросить свое представительство в Испании оказать помощь человеку, «сочувствующему» фашистам. Поскольку он был корреспондентом «Тайме», его рассматривали как важный придаток профранкистской пропагандистской машины. Филби поддерживал у своих немецких знакомых это мнение, играя на своем знакомстве с Риббентропом, которое он считал полезным для укрепления своей позиции и расширения контактов среди влиятельных нацистских приспешников из фалангистской партии в окружении Франко.

«Как бывший член Общества англо-германской дружбы, я был знаком с немецкими дипломатами, офицерами, включая сотрудников внешней разведки, — отмечал в своих воспоминаниях Филби. — В этом мне здорово помогли рекомендательные письма посольства Германии в Лондоне к немецкому посольству в Саламан-ке. Сотрудники абвера часто приглашали меня в свой штаб, причем даже не убирали карт с обозначением расположения своих войск и продолжали за шнапсом обсуждение всех планов и проблем»[355].