Роковые обстоятельства

— Подумать только, автор знаменитых «Бесов» жил по соседству с самыми настоящими бесами! — заявил один из них другому.

— Что вы имеете в виду?

— Как, вы разве не знаете? За стеной квартиры Федора Михайловича обитал один из наиболее отъявленных бомбистов по фамилии Баранников. Зверская, надо вам заметить, личность как по натуре, так и по своему внешнему облику. К счастью, нам удалось его арестовать, а на квартире была оставлена засада, в которую угодил еще один злодей из так называемой «Народной воли». И все это произошло лишь за два дня до кончины Федора Михайловича…

Один из студентов, несших шест с гирляндой, вдруг начал оглядываться, затем передал шест своему товарищу и, подойдя к Винокурову, хлопнул его по плечу.

— Здорово, брат!

Денис удивленно вскинул глаза, мгновенно узнав Петра Ливнева, относившегося к той странной породе вечных студентов, которая никогда не переводится в российских университетах. Не желая окончательно определяться в жизни и зарабатывать хлеб насущный, они предпочитают максимально растянуть срок разгульной студенческой молодости, переходя с одного факультета на другой, а то и меняя институты. Так, тот же Ливнев целых три года проучился в институте инженеров путей сообщения императора Александра I, однако затем вдруг бросил его и начал посещать лекции юридического факультета университета. Разумеется, он был старше большинства своих однокурсников, а разница в возрасте с Винокуровым у них составляла целых два года — для юношеской поры срок весьма немалый.

Худой, высокий и сутулый, как и Денис, но с большим носом и впалыми небритыми щеками, покрытыми мелкой красной сыпью, Ливнев обладал совершенно «оголтелыми» глазами, прекрасно соответствующими откровенному цинизму его характера.

Студенты энергично обменялись рукопожатием и пошли рядом.

— Ну и народу! — покрутил головой Ливнев. — Слушай, брат, но сколько же здесь барышень! И каких! — в этот момент они проходили мимо хора курсисток, тонкими голосами выводившими какой-то трогательный псалом. — Никогда бы не поверил, что у столь мрачного и тяжелого писателя такое количество юных поклонниц!

— А сам-то ты его читал?

— Разумеется, хотя и не могу сказать, что это мой любимый автор. Дюма-отец сочиняет намного веселее, однако признаваться в любви к столь легкомысленному сочинителю как-то не принято, дабы самому не быть обвиненным в легкомыслии… Стой, а вон ту чудную блондинку я знаю! — и он указал Винокурову на одинокую стройную девушку в короткой беличьей жакетке и темно-коричневой шапочке, медленно двигавшуюся по левой стороне Невского. — Ну-ка, пойдем, я тебя с ней познакомлю.

— А стоит ли? — неожиданно засомневался тот. — Все-таки похороны, неудобно…

— Чего там неудобного? — удивился Петр. — Ты вспомни Александр Сергеича, который, кстати сказать, умер в тот же день двадцать девятого января, что и Федор Михалыч. Как там у него: «И вновь у гробового входа младая будет жизнь играть; и равнодушная природа красою вечною сиять!» Пошли, говорю, сам потом спасибо скажешь, — и он, уцепившись за рукав, оттащил слегка упиравшегося Дениса в сторону от основной процессии, для чего им пришлось наклонить головы, чтобы не задеть гирлянду.

Встав рядом с деревом, они дождались, пока блондинка сама поравняется с ними, после чего Ливнев решительно выступил ей навстречу.

— Целую ручки, милейшая Надежда. Что за приятственная встреча!

Девушка посмотрела на него, явно удивленная наигранно-веселым тоном и приветливой улыбкой, столь неуместными среди окружавшей их мрачной толпы.

— Здравствуйте, Петр, — неуверенно отвечала она, переводя взгляд своих серо-голубых глаз на Винокурова, изрядно смущенного развязностью их общего приятеля.

— Позволь представить тебе своего закадычного друга, — громко и никого не смущаясь, продолжал Ливнев. — Зовут как и знаменитого поэта-партизана — Денис Васильевич, но фамилия его Винокуров. Из наших будет, из студиозов, — дурашливым тоном добавил он, излишне энергично хлопая будущего медика по плечу. — А это Надежда Павловна Симонова, Надежда, подающая большие надежды! — неуклюже схохмил он. — Мечтает о театральной сцене, а пока посещает Высшие женские курсы. Мы с ней вместе в одном любительском спектакле играли. Как, бишь, он назывался? А, вспомнил — «Вот так пилюли, или Что в рот, то спасибо». Таланта, брат, неописуемого, равно как и красоты несравненной… Впрочем, в последнем ты и сам легко можешь убедиться.

Девушка действительно была очень хороша собой, и при этом смущена не меньше Винокурова. Они неловко пожали друг другу руки, причем он так робко и осторожно коснулся ее маленьких холодных пальчиков, словно боялся, что она может обидеться и смутиться, если он сделает это чуть более энергично.

И тут, как назло, Ливнева окликнул еще один из несших гирлянду студентов, которому приспичило отойти в сторону и покурить. Петр пожал плечами, весело оглянулся на Дениса и Надежду, после чего подхватил шест и занял свое место в общем ряду.