Роковые поцелуи

– Скажите «прошу» еще раз, – попросил он, не выпуская ее руки и целуя каждый палец.

– Простите, месье, – сказала Элеонора, отпуская его запястье. – Меня ждут к ужину. – Она повернулась к высокой живой изгороди, откуда доносились приглушенные голоса собирающихся гостей.

Железные пальцы крепко сжали ее локоть.

– И то верно, мадам. – Д'Ажене учтиво кивнул, указав свободной рукой налево, на просвет в кустах. – Только вам туда.

Элеонора с трудом вдыхала тяжелый, душный вечерний воздух. Граф крепко держал ее за руку. Уйти или остаться? Ее следующий шаг может стать непоправимой ошибкой.

Его поцелуй во время прогулки объяснить нетрудно – такие слова, как «украдкой», легко успокоят уколы совести – но то, о чем он просил сейчас…

За кустами раздался взрыв смеха. Совсем рядом развлекался, хихикал и ругался народ: тетушка Женевьева, сплетник Виньи, Рашаны…

Она взглянула на ждущего подле нее графа. Он молчал. В тусклом свете факела его лицо казалось спокойным, будто сгущающаяся темнота была знакома и привычна ему, но в его глазах было трудно что-либо прочесть. Черты его лица странно исказились, словно тысячи коварных, обольстительных демонов смотрели на нее сейчас с каменных колонн.

«Да, кстати, нет ли у вас врагов?» – насмешливо сказал ее внутренний голос. Она вспомнила фальшивый образ темноволосого Балинта. Ей казалось, что путь к возмездию будет легким, но он прямо на глазах превращался в трясину. Однако долг перед семьей был важнее. Она посмотрела на темный проем в кустарнике, куда указал Д'Ажене, молясь, чтобы эта трясина внезапно не оказалась бездной.

Элеонора глубоко вздохнула.

– Вы очень любезны, месье, – сказала она с очаровательной улыбкой.

– Нет. Я очень голоден, мадам, – ответил Ахилл, предлагая ей руку. – Очень голоден.

Путь оказался длиннее, чем ожидала Элеонора. Они молча шли под руку, окруженные пышной, буйной растительностью. Голоса гостей вскоре стихли, и ей начало казаться, что они с графом Д'Ажене покинули мир замка Дюпейре и очутились далеко-далеко.

Тишина была даже приятной. Они шли в ногу, и их тела двигались в едином ритме, словно они исполняли простой деревенский танец под музыку, слышную только им. Впереди показалась стена парка, сложенная из нескрепленного известью камня. В проеме горел фонарь, и на фоне бледного пятна света лес казался еще темнее. Она ожидала, что Д'Ажене остановится, повернет направо или налево и они останутся в саду, но он подобрал фонарь, не нарушая мерного ритма их шагов.

– Как нам повезло, – прошептала она, когда они вошли в лес. Дорожка была по-прежнему хорошо видна, но стала более заброшенной. – Представьте, что садовник – совершенно случайно – по какой-то причине оставил здесь свой фонарь. Такова удача.

– Такова Судьба, – поправил он.

– Ах, – сказала Элеонора. – Как благодарны должны мы быть Судьбе за то, что она послала нам свет. Спотыкаться в темноте было бы так… – она запнулась и искоса посмотрела на графа, – так не по-французски.

Она почувствовала, как напряглись мускулы его руки. Виноградные лозы, аккуратно подрезанные в парке, здесь карабкались по стволам деревьев и свешивались с ветвей. Он резко отбросил одну из них в сторону.

– Темнота не всегда заставляет спотыкаться, – сказал он. Его напряжение прошло, и он накрыл ее руку своей ладонью. – Темнота может манить, мадам. Дразнить.

Он остановился, высвободил руку и закрыл створку фонаря……

– Зрение бывает тираном, – раздался рядом его низкий бархатный голос, – которого следует свергнуть, чтобы насладиться другими чувствами.

– Месье, – хотела возразить Элеонора, но вдруг почувствовала прикосновение его пальцев к подбородку.

– Я слышу шум вашего учащенного дыхания, – сказал он.

Она нервно облизнула губы.

– А-а-х. – Он провел большим пальцем по ее влажному рту. Ее губы приоткрылись. – Какой легкий, нежный звук, – прошептал он и придвинулся ближе. – Но я хочу услышать больше. – Его пальцы ласкали ее шею. – Намного больше. – Элеонора откинула голову и закрыла глаза. От его прикосновений по телу разлилось приятное тепло. Духота позднего весеннего вечера больше не казалась такой… невыносимой.

Она услышала тихий лязг металла о металл. Темнота за ее закрытыми веками внезапно озарилась золотым светом. Он отодвинул заслонку.

– Но разве можно обвинять тирана, именуемого Зрением, когда на свете есть такая красота?

Она поморщилась, застигнутая врасплох, и посмотрела на лес.

– Когда мы начали наше путешествие, вы говорили о голоде, – напомнила она ему. – Хотите, чтобы я стала собирать коренья?

Он снова заставил ее взять его под руку, и они продолжили свой путь.

– Я и сейчас говорю о нем.

Густой румянец залил ее щеки, но она промолчала. Фонарь слегка покачивался при ходьбе, отбрасывая круг света на папоротники и кусты, росшие по обеим сторонам тропинки.

Но она почти ничего не замечала. Ее кожу покалывало там, где ее касался Д'Ажене. «Это всего лишь духота ночи», – сказала она себе и, делая вид, что поправляет выбившийся локон, потерла шею, прогоняя непрошеное чувство.