Роковые сапоги

Когда матушка узнала, как поступили с ее ненаглядным крошкой, она решила подать в суд на директора школы, выцарапать ему глаза (добрая душа, она не смогла бы обидеть и мухи, если бы зло причинили ей самой) или, по крайней мере, забрать ребенка из школы, где его так бесстыдно опозорили. Но батюшка на сей раз проявил твердость: поклявшись всеми святыми, что я получил по заслугам, он заявил, что я останусь в школе, и послал старому Порки пару фазанов за его доброту — именно так он и написал: «доброту» ко мне. Старик пригласил меня отведать этих фазанов, и за обедом, разрезая дичь, произнес нелепую речь о высоких душевных качествах моих родителей и о своем намерении впредь проявлять по отношению ко мне еще большую доброту, если я посмею еще раз выкинуть что-либо подобное. Итак, мне пришлось оставить свое прежнее ремесло, ибо директор заявил, что, если хоть один из нас попросит у кого-нибудь из товарищей взаймы, его выпорют, а если ему придет в голову возвращать долг, он получит розог вдвое больше. Против такой угрозы бороться было бессмысленно, и мое маленькое предприятие прогорело.

Нельзя сказать, чтобы я блистал в школе, — в латыни, например, я так и не пошел дальше ненавистного «Propria quae maribus» [4], в котором никогда не мог понять ни единого слова, хоть и по сей день помню его наизусть; однако благодаря моему росту, возрасту и матушкиным хлопотам, я пользовался преимуществами, которые предоставлялись старшим ученикам, и по праздникам мне тоже разрешали ходить в город на прогулку. Посмотрели бы вы, какими щеголями мы выступали! Я очень хорошо помню свой тогдашний костюм: сюртучок цвета грома и молнии, изящный белый жилет с вышивкой на карманах, кружевное жабо, панталоны до колен и нарядные белые чулки, бумажные или шелковые. Костюм был просто картинка, однако в нем не хватало пары сапог. У трех учеников в школе были сапоги, — как страстно мне хотелось, чтобы у меня они были тоже!

Но когда я написал об этом батюшке, тот ответил, что и слышать не желает ни о каких сапогах; для матушки же три фунта (столько стоили сапоги) были слишком большой суммой, она не могла выкроить ее из денег, которые батюшка давал ей на хозяйственные расходы; мне их тоже неоткуда было взять, — ведь казна моя в те времена оскудела. Однако желание иметь сапоги было так сильно, что я решил приобрести их любой ценой,

В те дни в нашем городке жил немец-сапожник, — потом он переехал в Лондон и нажил там состояние. Я поставил себе целью достать сапоги у него, не теряя надежды разделаться через год-другой со школой, — и тогда плакали бы его денежки, — или все-таки вытянуть деньги у матушки и заплатить ему.

И вот в один прекрасный день отправился я к сапожнику (звали его Штиффелькинд), и тот снял с меня мерку.

— Вы слишком молодой человек, чтобы носить сапоги, — заметил немец.

— Молод я или стар, это уж не твое дело, — отрезал я. — Не хочешь шить сапоги — не шей, но с людьми моего звания изволь разговаривать почтительно! — И я добавил несколько отборных ругательств, чтобы внушить ему, какая я почтенная личность. Они возымели должное действие.

— Бодождите, сэр, — сказал он, — у меня есть превосходная пара, они вам будут как раз. — И моему взору предстали самые красивые из всех сапог, которые мне когда-либо доводилось видеть. — Они были сшиты для достопочтенного мистера Стифни из гвардейского полка, но оказались ему малы.

— В самом деле? — воскликнул я. — Стифни — мой троюродный брат. А теперь скажи мне, мошенник, сколько ты хочешь содрать с меня за эти сапоги?

— Три фунта, — отвечал он.

— Ого! Цена, конечно, бешеная, но я с тобой сквитаюсь, потому что денежек своих ты скоро от меня не получишь.

Башмачник заволновался и начал было:

— Сэр, я не могу отдавать вам сапоги без…

Но тут меня осенила блестящая мысль, и я прервал его:

— Это еще что такое? Не смей называть меня «сэр». Давай сюда мои сапоги, и чтобы я больше не слышал, как ты называешь аристократа «сэр», понял?

— Сто тысяч извинений, милорд, — заговорил он, — если бы я зналь, что ваша светлость — лорд, я бы никогда не назваль вас «сэр». Как я буду записать ваше имя в книгу?

— Имя? Э-э… Лорд Корнуоллис, как же еще! — сказал я, направляясь к двери в его сапогах.

— А что делать с башмаками милорда?

— Пусть пока лежат у тебя, я за ними пришлю.

И я вышел из лавки, небрежно кивнув немцу, который в это время завертывал мои башмаки.

* * *

Я не стал бы рассказывать вам об этом эпизоде, если бы эти проклятые сапоги не сыграли в моей жизни столь роковой роли. В школу я вернулся распираемый гордостью и без труда удовлетворил любопытство мальчишек относительно способа приобретения моей замечательной обновки.