Роковые шпильки

Ни для кого не стало сюрпризом, что Трисия прекрасно расписала планы на субботу, так что мы все быстро вошли в курс дела. У нее были образцы тканей, фотографии цветов, наброски того, как все будет устроено в церкви и на приеме. Трисия отметила, что нам очень повезло и в Эссекс–хаус отменили свадьбу, так что нам удалось застолбить их бальный зал. Трисия и Хелен решили, что прием будет в Эссекс–хаус, потому что, как сказала Хелен, «для нас с Тедди это место имело особое значение». Она произнесла это без иронии или горечи, чем заслужила высшую оценку по моей шкале. К тому же она сказала это, не глядя на нас, что тоже сыграло роль. Насколько много знала Хелен о Тедди? Действительно ли она хотела знать? К сожалению, рано или поздно ей придется узнать, но, возможно, все сложится удачно, и она вынуждена будет столкнуться с этим только после приема.

Хелен вытащила список из сумки:

– Трисия попросила меня набросать список гостей для приема.

– Мы тоже набросали кое–что. Друзья журнала, которые восхищались Тедди, но с которыми у тебя не было случая познакомиться, – сказала Ивонн, махнув рукой в сторону Гретхен. Гретхен вынула список из папки. Как только мы пробежали списки глазами, стало понятно, что легко набирается триста человек, причем две трети приглашенных были из списка Ивонн и Гретхен.

Трисия уже знала общее количество, поскольку ей это было необходимо, чтобы выбрать помещение, но казалось, что Хелен подсчитывает число гостей впервые. Она по–птичьи испуганно вскрикнула. Трисия моментально среагировала, положив руку Хелен на рукав:

– Хелен, с тобой все в порядке?

– Этот список больше, чем я предполагала, – тихо сказала она.

– Мы обо всем позаботимся, Хелен, – заверила ее Ивонн.

Казалось, что кто–то щелкнул предохранителем. Хелен впала в ярость у нас на глазах.

– Дело не в деньгах, ты, стерва, – выплюнула она, пригвоздив Ивонн к стулу силой своего бешенства. – Возможно, тебе это сложно понять, и я могла бы тебя пожалеть, если бы не была так чертовски занята, жалея себя. Я знаю, что важно для такой женщины, как ты, Ивонн, и это не то, что важно для такой женщины, как я. То, что важно для меня, ты отняла.

Я боялась пошевелиться, боялась дышать. Хелен только что обвинила Ивонн в убийстве Тедди? Не стоило Эдвардсу и Липскомбу уходить так рано.

– Что ты имеешь в виду? – вскипела Ивонн.

– Ты отняла время, которое я могла провести с Тедди. Время, которое мне уже не вернуть. Время, которое значило бы еще больше… – Она попыталась закончить, но не смогла. Она слишком горько плакала.

Ивонн решила повернуть ситуацию себе на пользу и направилась к Хелен, чтобы ее успокоить. Но Гретхен сидела рядом с Хелен и придвинулась еще ближе, обняв Хелен за плечи, прежде чем Ивонн заставила ее подвинуться. Казалось, что Хелен этого даже не заметила. Но Ивонн заметила. Она гневным жестом приказала Гретхен отодвинуться от Хелен. Гретхен посмотрела ей прямо в глаза и проигнорировала требование.

Потрясающая все–таки вещь – передача эмоций. Когда вы по какой–либо причине не можете выяснить отношения с настоящим объектом вашей ярости, вы срываетесь на самой удобной мишени. Мишень долго пытается понять, что она сделала такого, что вы вдруг взорвались, как противопехотная мина, а потом, скорее всего, разворачивается и точно так же отыгрывается на ком–то еще. Начинается цепная реакция. Именно поэтому была основана ООН.

Ивонн вскочила с кресла, как пружинный скелет, который выскакивает из гроба, когда вы идете к чьему–то дому на Хеллоуин.

– Делай, что я тебе говорю.

– Ты мне ничего не говорила, – голос Гретхен звучал незнакомо. В нем появился лед.

– Ты прекрасно знаешь, чего я от тебя хочу. Сейчас же. Сделай. Это.

– Нет.

Моим первым побуждением было зааплодировать. Вторым – вскочить и закричать: «Не подталкивай ее, она – убийца». Я уступила третьему и сказала:

– Сейчас у всех очень трудный период.

– Это не повод нарушать субординацию!

Обстановка столь стремительно накалялась, что даже Хелен обратила на это внимание.

– Я не понимаю…

– Сколько раз я должна тебе напоминать? Ты – секретарша! Ты всегда будешь секретаршей!

Гретхен дернулась, как будто ее ударили в живот, но не убрала руку с плеч Хелен. Она тихо, но с силой произнесла:

– А ты всегда будешь стервой.

– Вон! Отсюда! – завизжала Ивонн. Я еще раз попыталась вмешаться:

– Ивонн, пожалуйста…

– Ты! – ее коготь второй день подряд маячил перед моим носом. Мне стоило ее укусить. – Можешь убираться тоже.

– А ты можешь взять себя в руки! – вы могли бы подумать, что мне добавила храбрости карьера, которую открыл для меня Гарретт Вилсон, но, честно говоря, я просто–напросто не помнила себя от ярости.

– Гретхен тебе надерзила, но, учитывая накал эмоций, я думаю, ее можно простить. Совершенно очевидно, что тебе сейчас тяжело, но я готова поспорить, что Хелен немного тяжелее, так что хватит изображать из себя пуп земли! Пора понять, что у других людей тоже есть право горевать, и, уж конечно, у них есть право утешать друг друга.