Роковые таблички (СИ)

Максим потёр ушибленное бедро, и решил, раз уж оказался на земле, дать отдых натруженным ногам. Он сидел и наслаждался тишиной, нарушаемой лишь отдалённым рокотом моторов. Моторов? Максим прислушался. Так и есть – приближался шум множества мощных двигателей. «Отлично, с этого места у меня вся дорога как на ладони. Если что, спущусь, и водку на еду обменяю», - мужчина стал ждать появления машин, готовясь, если нужно, быстро спуститься по откосу к дороге.

Шум нарастал, и вот на дорогу выкатился первый самобеглый аппарат. Максим напряг зрение. «Вот, чёрт – бронетранспортёр», - Максим разочарованно сплюнул. Всё ясно – это снова конвой грузовиков с военной охраной. А они вряд ли остановятся, чтобы с ним обмен совершить. У них-то, наверняка, всего навалом – и жратвы, и водки.

Максим злобно рассматривал каждую из череды больших машин, мечтая о том, чтобы какой-нибудь ящик, или коробка незаметно для охранывывалились из-под тента. Уж он бы был рад такому подарку. Или, ещё лучше – нырнул бы какой грузовик в кювет, рассыпав товар по земле. Нет, нет, самый верный вариант был бы возможен, имей Максим гранатомёт. Как бы он шарахнул по самой жирной цели, как по утке из дробового ружья, а потом, пока охрана будет приходить в себя, тиснул бы пару ящиков какой-нибудь жратвы.

Максим так увлёкся сладостными мечтами, что, разведя руки, стал целиться из невидимого гранатомёта в головную бронемашину. Он плавно нажал спуск, и, вдруг…ба-а-бах – бронетранспортёр с грохотом взорвался. Колонна встала.

Максим тут же отбросил воображаемое оружие и изумлённо помотал головой, решив, что заснул у дороги, и видит яркий, правдоподобный сон. Но видение не исчезло, лишь действующих лиц прибавилось – из искусно сделанных в земле укрытий, стали выскакивать вооружённые люди, которые тут же начинали стрелять очередями по военным.

Из-под тентов военных грузовиков горохом посыпались солдаты, стиснутые бронежилетами, и увенчанные матовыми полусферами касок. Их автоматы тут же принимались грозить и плеваться короткими жалами огня. Из пылающего бронетранспортёра, заглушая хлопки выстрелов, раздались душераздирающие вопли – похоже, что от взрыва ракеты заклинило выходные люки.

Второй броневик, замыкающий колонну, поливал обочину раскалённым свинцовым ливнем из штатного пулемёта, провожающего каждую пулю коротким прощальным кивком ствола. Ряды нападавших стали сокращаться на глазах. Их живые тела отвечали фонтанчиками крови и корчами боли на каждое попадание стремительного куска свинца.

Под прикрытием пулемёта солдаты стали теснить агрессоров, как вдруг, из-за поворота на огромной скорости вылетела старенькая легковушка. Она мчалась прямиком на броневик с несмолкающим пулемётом. За три десятка метров перед целью из водительской двери легковушки выскочил человек. Прокатившись по асфальту несколько метров, он так и остался лежать в стремительно разбухавшей лужице крови – ясно, что спасительный прыжок не удался.

Зато цель столь рискованного поступка была успешно достигнута – автомобиль въехал под броневик с оглушительным лязгом. Спустя секунды прогремел взрыв, волны которого достигли даже вершины откоса, где залёг Максим, пребольно тряхнув его о землю.

«Да уж, эти ребята неплохо подготовились. Наверняка, где-нибудь склад армейский с оружием распотрошили», - с завистью смотрел на решительных стрелков Макс. Он и сам не прочь был бы проверить, что там, в фургонах этих охраняемых грузовиков. А то от того худосочного зайца не осталось ни одной самой завалящей калории в организме, даже в качестве образца или воспоминания.

А те, кто напал на автоколонну, испытывали, по всей видимости, куда более жестокий голод, так как не собирались отступать, невзирая на превосходство охраны. Солдаты успели организоваться после нервной сумятицы первых минут боя, и теперь, разделив нападавших кинжальным огнём на малочисленные кучки, планомерно отстреливали их, как жестяные мишени в тире.

Хлопки выстрелов, грохот гранатных разрывов, куски плоти и фонтаны крови – Максим впервые был свидетелем такой ожесточённой батальной сцены. Для человека сугубо гражданского зрелище было, конечно, во многом шокирующее, но любопытство и голод накрепко прижали его к земле, заставляя наблюдать картины боли и смерти, и вдыхать едкую смесь из ароматов крови и порохового дыма.

Довольно скоро все смельчаки из устроивших засаду лежали вдоль обочины. Одни недвижно распластались среди глянцевой мозаики собственных внутренностей, иные же слабо подёргивали конечностями в предсмертной агонии.