Роковые таблички (СИ)

- Прекрасно понимаю тебя Максим. Любовь – самое главное в нашей жизни. Ради неё одной всё движется и дышит на земле. А железная дорога, по которой твоя Ольга в Москву должна была приехать, это не та, что в нескольких километрах за трассой?

- Ну, да – я туда и направлялся, когда автоколонну вдруг громить начали.

- Это я уже понял. Я не понял, чего ты там увидеть хотел. После введения в столице чрезвычайного положения электрички следовали до станции, что в десяти верстах к северу отсюда. Там кто-то выходил, кто-то на той же электричке возвращался обратно. Отчаянные оптимисты, надеявшиеся пробраться в Москву, разбили у платформы временный лагерь. С каждым вновь прибывшим поездом лагерь разрастался. Но не продержался и недели – еда кончилась, воды не хватало. Самооборону организовать не смогли, вот и терзали их разные бандитские команды.

В итоге, от этого временного поселения сейчас ничего не осталось, кроме рваного тряпья и груды мусора. Но у меня здесь есть несколько человек, которые ранее жили в этом «таборе». Я кого-нибудь из них приглашу сюда. Порасспрашиваешь – может и узнаешь что о своей невесте. А потом я вернусь, и мы наш разговор продолжим. Предложение у меня к тебе будет, - Ведущий встал, и указав пальцем на марлевую повязку, добавил:

- А насчёт этого ожога ты не сердись – обязательный ритуал. Без него тебя все считали бы чужаком, а любой чужак сейчас – на девяносто процентов уже враг. А у меня на твой счёт есть кое-какие планы. Но об этом позже, - мужчина закрыл за собой дверь.

Максим неожиданно для себя отметил, что Ведущий этот умеет находить к людям подход. И неплохой мужик, вроде. Не зря он тут над всеми главный – кажется, будто он так и родился Ведущим.

В одиночестве Максим скучал недолго - в дверь негромко постучали. Потом ещё раз. Максим крикнул:

- Уже можно заходить.

Вошедший оказался мужчиной лет сорока пяти в вязаном колпаке, и с тонким, интилигентным лицом.

- Максим? Меня Ведущий просил сюда зайти. Говорит, какие-то вопросы есть.

Максим сразу понял, зачем этот человек сюда вошёл.

- Точно, есть вопросы. Ведущий сказал, что здесь некоторые раньше у железной дороги в лагере жили, - Максим на секунду замолчал, решая, как лучше обратиться к этому человеку – на «ты» или на «вы». Тот, будто разгадав причину замешательства, сам взял слово:

- У нас здесь, в общине, все братья и сёстры, так что не обижайся, но я перейду на «ты». Меня, кстати, Николаем зовут. Так вот, не знаю о каких «некоторых» сказал тебе наш вождь, но, насколько мне известно, в том лагере кроме меня и моей жены никого не было. Да и то, мы там оказались за три дня до того, как с ним было покончено. Было это дней десять назад.

Максим посчитал в уме, сколько дней назад могла приехать Ольгина электричка.

- Интересующий меня человек мог там появиться недели две тому назад, - Максим порылся за пазухой, и бережно достал из потайного кармана маленькую, помятую фотокарточку.

- Вот она, моя невеста. Тебе, Коля, она в лагере у платформы не встречалась?

Николай нахмурился, и, наморщив высокий лоб, принялся рассматривать фото. Покачав головой, он вернул бумажный квадратик, и, со вздохом ответил:

- Вроде, не видал, но это не точно. Там ведь народу знаешь, сколько толклось? Тьмы и тьмы, как говорил поэт. Нет, и в самом деле, лагерь был, как пляж на Чёрном море в сезон – ступить нельзя, чтоб кому-то ногу или голову не отдавить. Постоянные драки из-за места, из-за воды и еды. Чудо ещё, что мы с женой друг друга не потеряли. Да, что там – хорошо живы остались. Не то, что остальные… - Николай осёкся, поняв, что сказал лишнее. Однако, Максим последнюю фразу не пропустил мимо ушей.

- Остальные, что? Что с другими произошло? Говори, Коля, лучше говори, - Максим угрожающе скрипнул пружинами, поднимаясь с кровати. Николай пожал плечами:

- Ладно, Максим, ложись. Расскажу всё, что знаю. Ровно семь дней назад, на третий день нашего пребывания в лагере, всё и произошло. В предрассветных сумерках лагерь забурлил. Крики, шум резали даже, привычное уже к жизни в таборе, ухо. Потом послышались автоматные очереди. Со всех сторон. Скоро в сумерках стали сверкать огни выстрелов.

Не помню как, но я затащил жену и спустился сам в ржавую цистерну, в которой, похоже, хранили воду во времена, когда по железке ещё паровозы бегали. Наше счастье, что пеньком торчащий из земли люк не привлёк ничьё внимание. Больше часа мы слушали выстрелы, крики и стоны, доносившиеся снаружи. Потом всё стихло.

Подождав ещё с десяток минут, мы осторожно выбрались наружу и… и оказались среди ковра из трупов. Причём трупов исключительно мужских, лишь кое-где лежало несколько мёртвых старух, обезображенных выстрелами. Понимаешь, о чём я? - Николай повернулся к Максиму побледневшим от страшных воспоминаний лицом.

- Что я должен понять? Объясни ты нормально.

- Что тут ещё объяснять – всех мужиков они перестреляли, а женщин угнали куда-то. Я успел заметить силуэты на фоне встающего солнца – значит, ушли они на восток. Если твоя невеста была к тому времени в лагере, её они тоже увели с остальными вместе.