Роковые таблички (СИ)

- Ладно, крошка, не пыли. Но вот тебе, кстати и ответ на твой вопрос – крысы уже к нашему пленнику примеряются. Вот тебе и шорох. Нет, ну ты видела, какая огромная? Так от мужика через сутки и костей не останется.

Женский голос вновь зазвучал, но уже с нотками едва различимого беспокойства:

- Кстати, а он не сплющился, случайно, после ваших побоев? А то ведь назавтра может завонять, и нам тогда от него никакой пользы.

Шаги. Старые половицы заметно пружинили, когда шеи Максима коснулись чьи-то грубые пальцы. Макс застыл, стараясь казаться мертвее сломанного стула. Пальцы отпустили его шею.

- Живой, гад. Пусть поваляется. А это для твоего спокойствия, крошка, - тяжёлый удар пришёлся Максиму в самые рёбра. Дыхание мгновенно остановилось. Острая боль полыхнула в боку, принявшем удар, в то время, как в другой бок воткнулась крышка консервной банки, грозя добраться жестяными зубами до беззащитной почки.

Невероятные усилия потребовались Максиму, чтобы не начать извиваться по полу от изуверской боли и страшного удушья. Но он вытерпел, исполинским напряжением воли изображая полное бесчувствие.

Шаги стали удаляться.

- Порядок, родная. Клиент жив, но в глубочайшей отключке. Пошли спать, а то я в обмороки щас начну падать.

Дверь захлопнулась. Максим подождал, пока скрип половиц и приглушённые голоса не закончатся хлопком ещё одной двери. Лишь после этого, он приподнялся на локте, вынимая из раны в боку жестяную крышку, прикусив при этом губу до крови, чтобы не застонать. Много времени ушло на то, чтобы восстановить дыхание, стараясь при этом не шуметь. Но, всё равно, каждый вдох давался невероятно тяжело и болезненно. Похоже, мерзавец сломал-таки ему ребро, а может и не одно.

Всё! Нет больше времени жалеть себя – пора работать. И Максим принялся короткими, но частыми движениями елозить верёвкой, стянувшей запястья, по краю баночной крышки. Зазубрены были невероятно остры, но, видимо недостаточно, чтобы быстро разрезать прочную верёвку.

Было до жути неудобно нависать спиной над импровизированной пилой. Неудобно и больно, учитывая последствия жестоких побоев. Но Максим останавливался лишь на минутный отдых и продолжал пилить. Ему чудилось, что он слышит, как лопается очередное волоконце, зацепившись за зазубрину крышки. Иногда, ему казалось, что он засыпает, продолжая при этом резать верёвку, и просыпается, не прекращая этого дела.

Жутко ныла поясница, саднило расцарапанныезапястья, каждый вдох отдавался страшным уколом в боку. В том месте головы, куда пришёлся первый роковой удар, появилось ощущение, будто под кожу вшили свинцовый шар размером с теннисный мяч – кожа натянулась и грозила лопнуть при первом же неловком движении. Однако, Максим продолжал скрести набухшими от крови верёвками по острой железке.

Сколько прошло времени, он не знал –постоянно выпадал из сознания то на секунды, то на несколько минут. Но за окнами было уже достаточно светло, когда путы, наконец, окончательно порвались, и он смог размять затёкшие кисти рук. Кровь снова хлынула в посиневшие пальцы и пережатые запястья, заставляя Максима крепче стиснуть зубы от нестерпимого зуда.

Но теперь было намного легче терпеть боль – ведь он сумел избавиться от позорной привязи и мог передвигаться по комнате. Верёвочные лохмотья остались болтаться на одной из чугунных секций отопительной батареи. Осталось освободить ноги. Максиму было плохо до жути, но он не мог позволить себе лечь и отдохнуть. Он понимал, что минутная передышка в его состоянии может легко перейти в глубокий, сродни обмороку, сон.

Нужно было спешить, пока за стеной все спали. Максим опираясь на локти и колени, неуклюже дополз до угла, в котором он когда-то заметил пустую бутылку. Есть! В куче старой ветоши, в самом деле, нашлась стеклянная посудина, вымазанная чем-то липким. Замотав бутылку в тряпьё, Максим локтем, что есть силы ткнул в этот свёрток. Послышался характерный хруст. Максим вытащил из тряпичного кокона бутылочное горлышко, обрамлённое острыми, как лезвие бритвы, краями.

Этим подобием ножа он за несколько минут освободил свои ноги. Отпихнув обрывки верёвок, он с трудом поднялся с пола. Максим ухватился за стенку, так как жутко кружилась голова. Но он уже не обращал внимания на боль, на слабость и головокружение. Свободен! Он смог освободить себя до того, как бандиты проснутся. Теперь надо быстро покинуть здание, пока есть время.

Максим знал, что дверь можно было закрыть только изнутри. Доковыляв до неё он аккуратно, чтобы не скрипнуть петлями, приоткрыл дверь, и шагнул в пустой коридор. Каждый шаг давался с огромным трудом, но Максим добрался до выхода довольно быстро. Однако, потянув засов, он остановился. Просто уйти, и всё? Оставить всё этим уродам, и простить боль, раны и унижение? «Ну, нет, выродки – я вам устрою приятное пробуждение», - в мозгу Максима неожиданно возник план мести.