Роковые женщины советского кино

В 1984 году, когда после ухода режиссера Анатолия Эфроса из Театра на Малой Бронной в Театр на Таганке в первом начался постепенный развал, переросший в откровенную склоку, Остроумова приняла решение покинуть коллектив. Она ушла к своему мужу Михаилу Левитину в Театр миниатюр, где была срочно введена на роль графини де Маскаре в постановке «Здравствуйте, господин де Мопассан», заменив собой актрису, ушедшую в декретный отпуск. Затем готовилась к роли Маргариты в «Мастере и Маргарите», но в самый разгар репетиций Левитина свалил инфаркт, и спектакль так и не состоялся. А вскоре Остроумова получила приглашение перейти в Театр имени Моссовета, где сразу же получила роль Анфисы в спектакле «Вдовий пароход» в постановке Геты Яновской. Однако ввод в спектакль новой актрисы вызвал скрытую ненависть у некоторых членов коллектива, и Остроумова получила две грязные анонимки, одна из которых была буквально усыпана матерными словами. Остроумова нашла в себе силы сдержаться, не пошла к директору и не пожаловалась. И страсти улеглись сами собой.

В том же 84 м у Остроумовой и Левитина родился второй ребенок — сын Миша.

«Родить двоих детей решила вполне осознанно. Надеялась, что сумею все со всем совместить. Думала, что сдюжу, что я — семижильная. Но когда появился Миша, поняла, что совмещать не придется. Придется чем-то пожертвовать. Чем же? Для меня не было альтернативы — если жертвовать, то, конечно, работой. Хотя многие воспринимали мое решение с легким непониманием: «Ты молода, хороша, талантлива! Можешь еще столько сыграть!» Но, по-моему, это пустые слова. Никакие наши разговоры о пользе людям, о служении им не оправдывают несчастья собственных детей.

Я определила для себя щадящий режим: театр плюс одна картина в год… Что касается мужа, то он такой человек, у которого работа занимает все три призовых места, что, наверное, вполне естественно для натуры творческой, целеустремленной. У нас был замечательный случай, над которым мы позже смеялись, причем без какой бы то ни было обиды, смеялись просто, как над сюжетом из комедийного фильма. У нас в большой комнате постоянно текла стена, с которой я устала «сражаться». Решила ее шторками вьетнамскими прикрыть. Подвинула стол, поставила табурет, чтобы достать до потолка. У меня в кармане — молоток, во рту — гвоздь. Одной рукой я держу эту самую шторку, которую надо прикрепить, и размышляю о том, как, изловчившись, достать гвоздь да еще ухитриться стукнуть молотком. В это время входит мой муж и говорит: «Олюшенька, послушай, пожалуйста, как будет лучше: «Та-та, ра-та-та или та-ра, та-ра-ра?» Я говорю: «По-моему, второе». — «Спасибо», — сказал он и ушел.

И, в общем, я поняла его. Он искренне ничего не заметил, так же, как и я ничего не вижу вокруг, когда идет спектакль…»

Итак, после рождения второго ребенка Остроумова снималась по одной картине в год (иногда и больше). Назовем эти ленты: «Не было печали» (1982; Женя), «Безумный день инженера Баркасова» (1983; секретарша Софочка), «Столкновение» (1985; Рита), «Сестра моя Люся» (1986; Клава), «Время ее сыновей» (Людмила Кардина), «Я сделал все, что мог» (Анна Жилина) (оба — 1987), «Башня» (главная роль — Кора Семенова), «Филер» (Нина), «Дни и годы Николая Батыгина» (Васена) (все — 1988), «Женщины, которым повезло» (1989; главная роль — Наталья Дружинина), «Чаша терпения» (1990; главная роль — Елизавета Андреевна), «Очарованный странник» (1991; главная роль — Евгения Семеновна).

Так получилось, но с развалом СССР распалась и семья Остроумовой и Левитина. Конечно, не развал страны стал детонатором, но все же. По словам Левитина, во многом виноват в этом разводе был он (хотя развод — это всегда вина обоих):

«У нас была совместная жизнь в 23 года длиной. В которой, как мне кажется, я сознательно разрушал то, что она для нас строила…

У меня никогда в жизни не было тайного дома, куда бы я приходил. Я никогда не прятался и поэтому потерял семью. Меня не интересует момент измены, я никому не изменяю. Когда Ольга предложила мне уйти из дома, я ответил, что надо сразу подать в суд и все разрушить. На суде она была истицей, и мы раздумывали, какой повод указать в заявлении. Я предложил написать: «За безответственное отношение к семье». А Ольга — нет: «За безудержную любовь к свободе». Судья, хорошенькая такая, все смотрела на нас и говорила: «Ну чего вы… Ну посмотрите на него, он же хороший». Ольга: «Он поздно домой приходит». Судья: «Но он же не слесарь. Почему он должен приходить рано?» Такая вот аргументация: слесарь не имеет права приходить поздно, а я имею…

В нескольких интервью, которые Ольга давала, она делала довольно резкие заявления в мой адрес, так что дети даже сказали: «О папе либо хорошо, либо ничего». Но я думаю, она все-таки меня понимает. В небольшом фильме к моему юбилею у нее спросили: «Что вы ему желаете?» Она ответила: «Я желаю ему больше ничего не терять».