Роковые женщины советского кино

Говорят, виной всему был алкоголь, который с некоторых пор стал спутником актрисы. Что, естественно, не могло понравиться ее супругу. В итоге в актерской тусовке в начале 90 х стали ходить слухи о том, что в семье актрисы не все благополучно. Говорили, что Татьяна стала сильно пить, а трезвенник Мишин ее за это поколачивает. В подтверждение этих слухов приводился тот самый случай с фестивалем «Кинотавр», где Догилева должна была быть ведущей, но сделать этого не смогла якобы по состоянию здоровья. Весь фестиваль Татьяна проходила в темных очках, и злые языки судачили, что таким образом она старается скрыть синяк, которым ее в порыве гнева наградил супруг. Но сама актриса объясняла ситуацию иначе:

«На «Кинотавре» я споткнулась, ударилась носом о дверной косяк и получила сотрясение мозга с двумя фиолетовыми гематомами под глазами. Так всегда бывает, когда ударишься носом обо что-то. Неделю отлеживалась, потом стала показываться на людях. С синяками, конечно, — они так быстро не сходят. Вот народ и стал спрашивать: «Тебя что, муж избил?!» А я в шутку отвечала «да», потому что объяснять про сотрясение долго…»

И только много позже правду об этом инциденте раскрыл организатор «Кинотавра» Марк Рудинштейн. В своих мемуарах, опубликованных в журнале «Караван историй», он хоть и зашифровал Догилеву под Докилеву, но все прекрасно поняли, о ком именно идет речь. Цитирую:

«…А вот и ведущая нашей завтрашней церемонии открытия — Яна Докилева. Я с тревогой смотрел, как она переходит от столика к столику с бокалом мартини. Яна талантливая, эффектная, умная. Но стоит ей выпить, как весь лоск слетает с нее в одно мгновение. Вот и сейчас она, явно хорошо поддав, хотела общения. С каждым чокалась, смеялась. Когда подошла ко мне, я попросил шепотом:

— Яна, остановись. Ты помнишь, что завтра ведешь открытие?

— Марик, да я твое открытие с закрытыми глазами проведу! — Докилева плюхнулась на соседний стул и засмеялась собственной шутке. — Давай выпьем за самый лучший кинофестиваль на свете!

— Подожди минутку, мне позвонить надо. — Я отошел в сторонку и отыскал в телефоне номер ее мужа Моисея Михина: «Моисей, Яна себя плохо чувствует, забери ее. Она со мной в «Звезде».

Михин тихо выругался и пообещал прийти через пять минут…

…«Да мы только начали!» — послышался зычный вопль Докилевой. — Михин, ну ты чего? Дай отдохнуть!»…

Через полминуты все было кончено: Яна удалилась в номер в сопровождении мужа…

Через какое-то время из лифта навстречу мне бросилась Неля:

— Марк, катастрофа! У Докилевой фингал на роже, она не может вести открытие!

— Какой фингал, я ее только что видел, она с мужем ушла.

— Ну вот Моисей ей и поставил. Что делать-то?

В итоге нам пришлось искать другую ведущую…»

Кстати, на Рудинштейна за эти откровенные мемуары Догилева не обиделась. Вспоминает Марк:

«Таня Догилева меня поддержала. А я ведь про нее рассказал не самую красивую историю: как она на «Кинотавре» выпила лишнего, поссорилась со своим мужем и тот «наградил» ее синяком под глазом… Она могла бы, конечно, и обидеться на то, что я про все это написал, но она, напротив, меня поддержала. Позвонила и сказала: «Марк, держись!»

Но вернемся в начало 90 х.

О съемках в фильме «Жених из Майами» Т. Догилева вспоминает следующее:

«Фильмы Анатолия Николаевича Эйрамджана — одни из немногих, которые окупаются. Кому-то, может, его фильм «Жених из Майами» и не нравится, но, честно могу сказать, это не из-за моей роли: она такая маленькая, что ничего испортить или улучшить не могла.

Звонит мне как-то Эйрамджан и говорит: я хочу вам предложить небольшую роль, два съемочных дня. Я только открыла рот, чтобы отказаться наотрез, а он: один съемочный день в Москве, второй в Майами… Согласилась, не задумываясь…»

В середине 90 х Догилева и Мишин переехали в новую квартиру в Трехсвятском переулке, и вскоре после этого стали родителями. В ночь накануне Нового, 1995 года у них родилась дочь, которую счастливые родители назвали Катей.

Вспоминает Татьяна Догилева: «Долгие годы я искренне не понимала, как можно тратить жизнь на существо, которое все время орет, какается, писается, болеет. Считала, что есть занятия куда интереснее. Маленькие дети — говорю это без тени рисовки или желания кого-то шокировать — вызывали во мне отвращение. Мужа моя позиция устраивала: он довольствовался тем, что бывшая жена не препятствует его общению с сыном, и становиться отцом во второй раз не жаждал…

Но в начале девяностых работы для актеров не стало. У сатириков дела шли не лучше — спрос на их творчество резко упал. С голоду мы не умирали — но и только. Впрочем, куда больше, чем отсутствие денег, меня угнетала собственная невостребованность. За четыре года ни одного предложения… К истерикам, которые я постоянно закатывала, добавились запои… В конце концов я оказалась в зависимости — настолько серьезной, что пришлось прибегнуть к помощи врачей. Теперь знаю: пить мне нельзя категорически. Ни капли. Позволив «чуть-чуть» — сама остановиться не смогу…