Роксолана-Хуррем и ее «Великолепный век». Тайны гарема и Стамбульского двора

Карлу в мире Сулейман отказал, мотивируя обидами, нанесенными своему союзнику — французскому королю. Это было непонятно сразу, но прояснилось потом. В Венгрии Карл Сулейману более не был опасен, тем более султан решил прекратить сухопутную экспансию в Европе, а обещав мир вообще, он лишал себя возможности воевать совсем в другом месте — на море и в северной Африке.

Все время, пока султан ходил в походы и занимался внешней политикой, в его собственном доме текла жизнь не менее бурная, чем вне гаремных стен.

После первого блистательного похода на Белград дома его ждала черная весть: от оспы умерли два старших сына — Махмуд и Мурад. И светлая: его любимица Хуррем родила сына Мехмеда.

Теперь Роксолану следовало удалить от султана, вернее, оставить во дворце с ребенком жить на правах кадины. Это, конечно, был невиданный взлет — из рабынь прямо в икбал и сразу в кадины. Везет же некоторым!

Но оказалось, везение не закончилось, потому что султан не собирался удалять от себя зеленоглазую славянку, он снова взял Роксолану на ложе. Скандал! Тем более эта везучая снова забеременела, чего не удавалось никому другому, словно всего себя Сулейман берег только для нее.

Он ушел на Родос, она в день весеннего равноденствия родила дочь Михримах. Раньше срока, крошечную, но живучую.

Гарем радовался: ну, теперь-то все! Ничто не радует так, как неприятность соседа, особенно если тот везучий. Никто же не считает чужое везение заслуженным, другое дело — свое, оно всегда заработано честным… пусть не трудом, так хоть существованием. А чужое — всегда по ошибке фортуны. Эта дама ошибается слишком часто, вы не находите?

Когда и после рождения дочери султан оставил Роксолану при себе, гарем убедился в слепоте фортуны вполне. А она в том же году родила очередного сына.

Будь фортуна досягаема, ее непременно поколотили бы в гареме Сулеймана, но за неимением такой возможности оставалось шипеть на везучую выскочку. Чем больше Сулейман Роксолану любил, тем сильней гарем ее ненавидел.

В гареме Сулейман ничем помочь возлюбленной не мог, султан, конечно, хозяин и правитель, и все в гареме его рабы, но не всегда рабы подчиняются воле властелина. На то гарем и гарем, чтобы лишать своего хозяина разума.

Сулеймана не лишили, он продолжал жить как жил, — любить свою Хуррем и рожденных ею детей (особенно очаровательную принцессу Михримах, Мехмед сильную отцовскую любовь завоюет позже, когда покажет свои способности), ходить в походы, охотиться, писать стихи и вести дневник.

Давно махнув рукой на Франциска как на союзника, Сулейман занялся восточной проблемой — Персией.

С Сефевидами воевали все Османы, в том числе и отец Сулеймана султан Селим. Ему достался самый неудобный противник — шах Исмаил, не менее грозный, чем сам Селим. Но почти одновременно с Сулейманом на престол взошел шах Тахмасп. Тахмасп был совсем юн — всего десяти лет от роду, но его поддерживали кызылбаши — красношапочники. И правили за Тахмаспа сначала тоже они.

Сефевиды боролись с Османами за южные и юго-восточные территории империи, прежде всего за Багдад (Персия и без Багдада?! Непорядок!), который частенько переходил из рук в руки.

Военная стратегия Тахмаспа приводила Сулеймана и его верного Ибрагима в бешенство, сефевидский шах не принимал открытого сражения, норовил что-то захватить, обобрать до нитки, а при малейшем намеке на подход сильной османской армии исчезнуть из поля зрения. Прими он бой, наверняка был бы побит, с тогдашней османской армией мало что могло сравниться, турки чалмами могли закидать.

Хуже всего, что кызылбаши — шииты и без зазрения совести разрушали суннитские святыни (впрочем, сами шииты в том же обвиняли суннитов). Сулейман как защитник веры и по велению совести допустить этого не мог. Багдад нужно было вернуть не только ради правления и налогов, но и ради спасения суннитских святынь.

В первый поход Сулейман отправил Ибрагима-пашу, который перед тем крайне неудачно дважды возглавлял армию в походах на Вену. Султан давал другу возможность реабилитироваться как полководцу. И почти сразу об этом пожалел, потому что Ибрагим вместо того, чтобы, как было поручено, идти на Багдад и навести порядок там, послушал вредный совет дефтердара (главного казначея) — своего бывшего тестя и нынешнего почти врага Скандера Челеби — и отправился на восток, чтобы захватить сефевидского шаха в его собственной вотчине Тебризе.

Самонадеянность Ибрагима на сей раз подвела, шах применил ту же тактику, что и прежде: бросил столицу, зато сохранил армию. Разорение Тебриза Ибрагиму ничего не дало, зато снабжение армии было нарушено (или не организовано все тем же Челеби), что привело к голоду, многочисленным потерям людей и животных. А шах времени зря не терял, отдельные отряды его армии постоянно наносили точечные удары по противнику, не давая покоя. Партизанская война, даже в исполнении шахов, штука весьма действенная.