Роксолана: Королева Востока

Он тихо сел в одной из приемных комнат и задумался.

По сералю же стрелой пролетела весть о том, как ценит султан свою жену, к которой прибыла мать. Вся прислуга тогда еще тише на носках подходила к покоям Эль Хюррем.

* * *

Было уже поздно, когда Настя позвала прислугу и спросила, заходил ли султан.

– Падишах уже давно ждет в угловом будуаре. Падишах сказал не сообщать вам, что ждет пока хасеки Хюррем сама не спросит.

Молодая султанша Эль Хюррем вся покраснела. Когда прислуга удалилась, она не удержалась от того, чтобы похвастать перед матерью учтивостью своего мужа.

– Милость Божья, доченька, – говорила мать, – вижу, что он и правда великий царь.

– Так все говорят, мама, и свои, и чужие. А войско просто молится на него.

– Не делай же ему, доченька, никакого зла, ведь жена может сильно досадить мужу, если пожелает, а он об этом и не узнает ничего.

Настя провела мать в комнату своего сына, сама пошла к мужу.

Он первым начал живо говорить:

– Слышал, ты принимаешь дорогого гостя. Мне говорили наши улемы, что ты, о моя милая Хюррем, так повела себя, что еще долго будешь служить всем детям правоверных мусульман добрым примером того, как должно чтить своих родителей. Не находят слов для похвалы.

Настя вся сияла от радости от того, что муж сразу же стал приветствовать ее встречу с матерью, и была прекрасна в своей радости. Она спросила:

– Будешь ли ты добр к моей матери?

– Не хочу же я быть хуже своей жены, – сказал он весело. И потом добавил. – А как в вашей стране приветствует муж мать своей жены?

Настя благодарно посмотрела на него:

– Это твоя страна, Сулейман, и я твоя. Ты не обязан спрашивать про обычаи моей родины, ибо ей давно стала для меня твоя держава, а твой народ – теперь и мой.

– Знаю, о Хюррем, что что ты и величайшим даром не утешишься так, как я, приветствуя твою мать по обычаю твоей земли и рода. Так почему бы мне этого не сделать?

Она, вся взволнованная, но довольная, стала на носочки и шепнула ему на ухо насколько слов, будто не хотела, чтобы кто-то услышал их. После провела мужа в комнату своего ребенка, где великий султан в точном соответствии с обычаями родины своей жены поприветствовал ее мать. Ведь чего только не сделает муж для хорошей жены, которая умеет привязать его к себе?

* * *

Может быть, еще нигде и никогда не бежали два купца из города, как бежали те, что привезли мать султанши Эль Хюррем. Оставили все, что у них было, и скрылись на одном возу.

– Плохо мы сделали, Мойше, – сказал младший старшему.

– Это не мы сделали, – ответил старший купец, – а старая попадья. На что она кричала? На что она что подняла такой шум среди стариков?

– Но на что же мы ее среди стариков поставили, Мойше?

– Видишь ли, Сруль, я до сих пор думал, что у меня есть умный компаньон. Но ты же таки и сам это насоветовал! И между прочим, правильно. Около стариков султанша помедленнее едет и старая могла бы ее лучше разглядеть. А что если бы мы поставили ее в другом месте? Карета султанши только промелькнула бы из-за рядов стражи.

И опять пришлось бы ждать до пятницы.

– А нельзя было поставить старую попадью около мечети, где султанша выходит? Там уж она не ходит и не едет, ни быстро, ни медленно!

– Видишь ли, Сруль, я до сих пор думал, что у меня есть умный компаньон. Это, оказывается, не совсем так. Во-первых, ты почему-то силен задним умом. Во-вторых, и тот задний ум никуда не годится. Туда бы ни нас, ни ее не подпустили бы. А если бы и допустили, то через тех господ, что туда едут, и войско старая попадья ничего не увидела бы. И таки пришлось бы ждать снова до пятницы и ставить ее там, где мы ее поставили. А теперь знаешь, что будет, если нас поймают?

– Что будет, Мойше?

– Как нас поймают, можно себе сказать будет: «Прощай, и Львов, и Перемышль, и наша баня во Львове!» – Отчего, Мойше?

– Потому, что нам тут устроят баню и поджарят.

– За что, Мойше? Разве мы что-то дурное хотели или сделали?

– Видишь ли, Сруль, я до сих пор думал, что у меня есть умный компаньон. Мы, Сруль, сделали доброе дело, но сделали его плохо. Понимаешь? И нам не простят того, что мы из султанской тещи нищенку сделали, когда она никакая не нищенка.

Глубоко вздыхая, Сруль сказал:

– Говорят, султан – человек очень справедливый. В чем же была бы справедливость, убей он нас за наши труды и наши деньги?

– Видишь ли, Сруль, я до сих пор думал, что у меня есть умный компаньон. Ты думаешь, что наше дело обязательно дойдет до самого султана? Он все узнает в одном случае из ста. И он, и его жена. А тут уже есть те, кто этим занимается.

Так говорили два купца, в смертельном страхе убегая окольными путями из султанской столицы. Тем временем султанша Эль Хюррем послала за ними свою прислугу. Ей сообщили, что их возы есть, а их самих нет уже целый день и целую ночь на постоялом дворе. Приказали их искать, в надежде на то, что их не убили в большом городе. Вскоре нашла их опытная в таких делах прислуга султана и привезла обоих, охваченных смертельным страхом, в сарай.