Роль читателя. Исследования по семиотике текста

Если мы перечитаем соответствующие страницы «Святого семейства» К. Маркса и Ф. Энгельса, то найдем там сходный полемический тон.[244] Главная цель этого сочинения – осмеяние младогегельянцев из Allgemeine Literatur-Zeitung и, в частности, Шелиги[245]. Для Шелиги Тайны были «эпосом», который «рождает мысль, что настоящее само по себе – ничто, и даже не только вечный рубеж между прошедшим и будущим, но подлежащая постоянному заполнению брешь, отделяющая бессмертие от бренности…»[246]. Именно Шелига, а не Эжен Сю, – объект критики в «Святом семействе». Но чтобы их критика была убедительной и успешной, К. Маркс и Ф. Энгельс должны были разоблачить и роман Эжена Сю, показав, что он представляет собой идеологическое мошенничество, которое могли принять за чистую монету, за евангелие спасения, только Бруно Бауэр и его сотоварищи. Мелкобуржуазно-реформистский характер романа ярко проявляется в словах несчастного Мореля, произносимых им в апогее его финансовых бедствий: «Ах, если бы богатые знали об этом!» Мораль книги заключается в том, что богатые могут знать – могут вмешаться и вылечить язвы общества своей щедрой благотворительностью. Но К. Маркс и Ф. Энгельс идут дальше: не ограничиваясь выявлением реформизма Эжена Сю (им, например, недостаточно оценить идею герцога Родольфа о банке для бедных на чисто экономических основаниях), они указывают, что палаческая месть (executioner’s revenge, la vendetta giustiziera) герцога Родольфа – лицемерна. Столь же лицемерно и описание социальной реабилитации Поножовщика (Резаки)[247]. Новая теория уголовных наказаний, предлагаемая Эженом Сю, также опорочена религиозным лицемерием: это явствует из участи Грамотея (Мастака). Наконец, искупление грехов Флёр-де-Мари – не просто лицемерно; это типичный пример религиозного отчуждения в фейербаховском смысле. Таким образом, К. Маркс и Ф. Энгельс заклеймили Эжена Сю не как наивного социал-демократа, но как реакционера, а также как легитимиста и последователя Ж. де Местра, по крайней мере в молодые годы, когда Эжен Сю восхвалял работорговлю и колониализм.

Однако, если мы проследим развитие личности Эжена Сю на протяжении всей его жизни, нам придется оспорить негативные суждения о нем К. Маркса и Ф. Энгельса. Уже в 1845 г., когда был опубликован роман «Вечный жид (Агасфер)», вялое и беспечное человеколюбие бывшего денди уступило место более трезвому осознанию конфликта между миром рабочего класса и миром власти. В «Вечном жиде» этот конфликт еще скрыт за символическим образом борьбы между персонажами романа (злобным интриганом иезуитом и добродетельным героическим священником) и интерпретируется в духе фурьеристской утопии. Однако в своем следующем произведении (длинном, бесформенном, но содержательном) – «Тайны народа» («Les Mystères du Peuple») – Эжен Сю обнаруживает ясное и полное понимание классовых конфликтов. Этот роман он начал писать тогда, когда впервые лично вступил в политическую борьбу (в 1849 г. – как кандидат в Законодательное собрание от республиканцев-социалистов), а завершил уже в изгнании, в Аннеси (Савойя), где прожил последние годы своей жизни (1852–1857), как противник переворота Луи-Бонапарта. К этому времени Эжен Сю был уже повсеместно признан певцом пролетарской революции.

Суждения К. Маркса и Ф. Энгельса, впрочем, ограничены «Парижскими тайнами». Наше исследование текста также оставляет в стороне более ранние и более поздние сочинения Эжена Сю. Здесь наша задача – выявить сюжетные структуры и стилистические приемы, соответствующие идеологическим установкам Тайн.

5.2. Структура утешения

Задача, стоящая перед писателем при сочинении популярного романа, формулируется не в чисто структурных терминах (как мне построить повествование?), а в терминах социально-психологических (к какого рода проблемам я должен обратиться, чтобы написать такое повествование, которое бы привлекло широкую публику – вызвало бы и интерес масс, и любопытство обеспеченных слоев?).

Решение подобной задачи может происходить примерно так. Представим себе некую реальную, обыденную ситуацию, в которой существует неснятое напряжение (Париж и нищета в нем). Затем представим себе некий фактор, способный снять это напряжение, – фактор, контрастирующий с исходной реальностью и сулящий немедленное утешительное разрешение ее противоречий. Поскольку сама реальность реальна, а условия, необходимые для разрешения ее противоречий, не существуют в ней самой, то, следовательно, утешающе-разрешающий фактор должен быть вымышленным. А раз он вымышленный, то с самого начала может быть представлен как обладающий всей полнотой бытия и может вступить в действие незамедлительно, не проходя через промежуточные инстанции конкретных сюжетных событий.