Роль грешницы на бис

У Киса были свои сожаления: Мерсеньев оказался пустышкой. Такая стройная, красивая, выверенная психологом версия привела в никуда. Образ убийцы снова растворился в сумерках неизвестности, и теперь все придется начинать сначала: просеивать мелочи в поисках зацепки, вести долгие разговоры со свидетелями, просиживать часы у компьютера, сопоставляя факты и фактики…

Увидев, что входная дверь не заперта на замок, Алексей осерчал: сколько раз он говорил Юле, что подобная беспечность недопустима, особенно когда она одна дома! Юля каждый раз виновато обещала, что больше подобного не случится. И вот вам, пожалуйста! Ну что ты будешь делать с юными девицами, у которых один ветер в голове! Впрочем, дамам ветреность свойственна в любом возрасте, Измайлова ничем не лучше: подумать только, несмотря на его строжайший запрет, ключи Ирочке дала! Как тут с ними мачо не стать? Ну просто не захочешь - станешь. И будут потом вопить феминистки, что нету к ним подобающего уважения.

- Юля, - строго начал он порога, - вы мне обещали, что этого больше не повторится! Но дверь снова не заперта!!!

Ответа не последовало. Кис посмотрел на часы: пять, самое время ей быть на работе.

- Юля? - погромче крикнул он. - Вы меня слышите?

Ответная тишина просочилась за шиворот мерзкой ледяной струей, по загривку и позвоночнику, поднимая волоски на коже дыбом. Быстро окинув цепким взглядом коридор, Алексей крадучись направился к кухне, резко распахнул приоткрытую дверь. На столе тетрадь для записи телефонных звонков, рядом авторучка, привязанная Юлей шнурком к ножке стола: средство против клептомана-Ваньки, имевшего неисправимую тенденцию утаскивать все ручки с собой… Чашка с недопитым чаем. И крошки на столе - больше всего Алексея поразили крошки. Юля этого не терпела, после еды стол немедленно вытирался - секретарша к своему рабочему месту относилась с уважением. Она не могла уйти из кухни, не смахнув крошки!..

Но тем не менее Юли на кухне не было.

Алексей почти бегом бросился в свой кабинет, резко распахнул дверь. Ледяная струйка за шиворотом мгновенно кристаллизовалась, превратившись в сталактит, казалось, позвоночный столб смерзся и больше не способен двигаться. В кабинете все было перевернуто вверх дном, ящики письменного стола выворочены и брошены на пол, бумаги с письменного стола сметены, все стеллажи выпотрошены. Очевидно, что пытались вскрыть и сейф: вокруг замка были царапины.

Однако Юли не было и в кабинете.

Уже ни на что не надеясь, он заглянул в Ванькину комнату. Увидев одеяло горкой на Ванькиной постели, он было вздохнул с облегчением, но тут же напрягся: что он увидит там, под одеялом? Спящую Юлю или… какую?

Он подошел, осторожно потянул за край одеяла…

Юли там не было, ни живой, ни мертвой. Постель была пуста, и одеяльную горку оставил разгильдяй Ванька, которого никакими силами нельзя было приучить заправлять свою постель…

Уже совсем медленно, все еще надеясь на чудо, Алексей побрел в свою спальню: Юли там никак не должно быть, но вдруг?..

…Юлю он нашел в ванне. Она смотрела на него сквозь толщу воды широко распахнутыми карими глазами, в которых застыло удивление. Темные волосы легонько шевелились в воде вокруг ее головы, словно их трепал легкий бриз.

Кис бессильно опустился на колени, вытащил из холодной воды мокрую, мертвую Юлину ладошку, прижал к щеке и заплакал.

***

Спустя некоторое время квартиру наводнила милиция. Алексей безучастно слушал обрывистые комментарии, которыми обменивались бывшие коллеги. Ничего нового они ему не принесли, он и сам все заметил. Вода была холодной, что снизило температуру тела и мешало с ходу назвать час убийства. Юля была одета, никаких повреждений, ни следов борьбы, ни сексуального насилия. Надо думать, что она вдохнула порцию нервно-паралитического газа, которым в нее прыснули из баллончика… Открыла ли она дверь убийце сама или по своей привычке забыла ее запереть и вышла из кухни в коридор на шум? Теперь уже не узнать. Ясно одно: убийца ее мгновенно нейтрализовал, наполнил ванну водой и раньше, чем девушка смогла прийти в себя, утопил. Вот почему нет следов борьбы, а на детском Юлином лице сохранилось всего лишь удивление, даже не страх - она потеряла сознание, а потом и жизнь раньше, чем успела испугаться…

Ванька пришел, когда тело уже увезли. Он тут же помчался в больницу, так, кажется, и не поняв, что рядом с Юлей уже быть бессмысленно.

Кис сидел один в своем кабинете, едва прибранном после разгрома. Он был рад - если такое слово можно считать уместным, - что Ваньки сейчас не было. Вдвоем было бы тяжелее: он бы не знал, что сказать пацану, как оправдаться, как его утешить. Есть вещи, которые легче переносить в одиночку. В противоположность расхожей мысли о разделенном горе Алексей был убежден, что, объединенное, горе только умножается.