Роль грешницы на бис

Но, что называется, в руку: к одиннадцати утра он сбился со счета, сколько раз ему пришлось нажать на эту треклятую кнопку «бис» – его аппарат функцией автодозвона не обладал. В конце концов Кис озверел и перепоручил это занятие Юле.

Сам же детектив попытался дозвониться с мобильного академику, но его рабочий телефон либо вовсе не отзывался, либо отвечал женским голосом, что академик на совещании. Плюнув, Кис попытался сосредоточиться на бумагах, по ходу дела истово предаваясь горестным размышлениям, за какие же из грехов судьба наказывает его таким гнусным расследованием.

И тут произошло чудо.

Между дозвонами Тучкиной прорвался телефонный звонок, и Юля, вдруг побледневшая и торжественная, передала Алексею телефонную трубку, шепча что-то неразборчивое сдавленным от волнения голосом. Кис взял трубку с недоумением, так и не поняв, что случилось с его новой секретаршей.

– Я звоню вам от имени Аллы Измайловой, – вежливо сообщил немолодой женский голос. – Она хотела бы с вами встретиться у себя дома завтра утром. Записывайте адрес…

Похоже, его согласия даже не спрашивали. И, будь это не Алла Измайлова, Кис бы не упустил возможности преподать урок хороших манер. Но это была Алла Измайлова, незабвенная Алла, легенда, звезда советского кинематографа, чьи фильмы стали хрестоматийными, и даже юнцы того поколения, которое «выбирает кока-колу», замирали перед экранами телевизоров, зачарованные ее редкой красотой и грацией…

К тому же актриса запечатлелась на фотографиях с Урала.

– Буду, – кратко ответил он.

…Ее сравнивали с Мерилин Монро, с Брижит Бардо, с Марлен Дитрих, с Любовью Орловой… Экран 60—70-х годов ассоциировался исключительно с этим прелестным лицом, с этим вздернутым носиком, упрямым подбородком, широко расставленными голубыми глазами, бровями вразлет и дивным ртом, о котором грезили несколько поколений советских мужчин. Говорили – вульгарна; говорили – провинциальна; говорили – простушка; говорили – потаскушка… Чего только не говорили, но смотрели все. И все, что выходило на экраны с Аллой Измайловой.

Из киношной инженю Алла с течением лет превратилась в драматическую актрису, причем неожиданно обнаружился в ней нешуточный талант, которого не подозревал никто в этой – да, провинциальной, да, вульгарной, да, кукле, – простушке…

Пресса, хранившая поначалу недоуменное молчание, потихоньку разродилась осторожными похвалами, а там и вовсе захлебнулась от восторга. Уже не потому, что народная артистка, уже не потому, что муж всесильный режиссер, не потому, что фильмы с ней были любимым развлечением партийных боссов, а потому, что Алла вдруг оказалась настоящей актрисой. Фильм или спектакль с ее участием становился событием, под нее писались киносценарии и пьесы лучшими драматургами страны.

Алла зрела – возрастом и талантом. Лучшие роли на правах приглашенной в самых модных и знаменитых театрах Москвы у Эфроса, Любимова, Ефремова, Захарова…

И в пятьдесят она все еще была лучшей, несравненной, незабвенной Аллой Измайловой. И вдруг в пятьдесят пять – ушла. Исчезла и больше не появлялась ни на сцене, ни на экране. Журналистов не принимала, автографы раздавала по почте, со знакомыми говорила по телефону. Доступ к ней имел только небольшой отряд домработниц и секретарш. Говорили – подражает Марлен Дитрих. Говорили – ломается, хочет, чтобы ее упрашивали. Говорили – не выдержит, сама приползет на коленях вымаливать роли.

Не приползла. Как Дитрих или как кто угодно – но она действительно захотела, чтобы о ней забыли. Забыли о реальной Алле Измайловой, которой перевалило за пятьдесят пять, но помнили великую Измайлову на сцене и на экране? Желала сохранить свою легенду нетронутой, не подпорченной морщинами и куперозными щеками, голосом, который начал некстати подблеивать, глазами, которые стали терять яркую голубизну?..

Причин не знал никто. Но факт оставался фактом – Алла Измайлова захотела скрыться от мира.

Ее маневр удался: уже никто толком не ведал, жива ли она, но зато и новые поколения знали ее имя и прелестное лицо, успели всплакнуть над ее лучшими драматическими ролями и повеселиться на ее незатейливых очаровательных комедиях. Она добилась своего: Аллу Измайлову знали все, но об Алле Измайловой не знали ничего.

Она жила прямо на Тверской, проход в арку, старый дом с высокими потолками и лепниной. Квартира была огромной, Кис точно не мог сказать, сколько в ней комнат, но их было много. Сначала с удивлением подумал – коммуналка. В просторном мрачноватом коридоре сновали какие-то женщины, по большей части не слишком юные.

Измайлова ждала его на пороге одной из комнат, в обрамлении яркого солнечного света, весело заполонившего дверной проем. Мелькнула мысль: с ее киношным опытом, уж не нарочно ли она выбрала такой эффектный «кадр» для редкого гостя, допущенного в храм великой затворницы?