Роль второго плана

Я засекаю время. Поставить «жука» абы как, все равно, что идти в бой с холостыми. Нужно выбрать точку, с которой достигается максимальный эффект присутствия, ибо радиус действия микрофона не велик – метра три. Задача номер два – не наследить. Укушенный неповоротлив, как слон, непременно зацепит какую-нибудь вазу или цветочный горшок. Поэтому его дело стоять у дверей и наблюдать в глазок, пока Георгий будет незаконно лазать по квартире. Это еще одна проблема. Мой друг вряд ли ограничится установкой тараканьей ловушки, непременно захочет порыться в грязном белье. В бескорыстных целях, разумеется.

Стрелка завершила третий круг. Я не беспокою ребят по рации, у них и так нервишки на пределе. Мое дело внимательно наблюдать за окружающей обстановкой. Наблюдаю. К зеленому «Опелю», стоящему недалеко от места нашей засады подваливает хлопец переходного возраста и шалопайской наружности. Посмотрев по сторонам, принимается выламывать боковое зеркало. Я называю это беспределом. Ладно б, ночью. Ладно б, аккуратно. Пресечь или не пресечь?

Я опускаю стекло, чтоб отпугнуть беспредельщика, но замираю с криком на устах… В арке показывается тупой нос «Фольксвагена» – народного автомобиля немцев. Но за рулем не представитель этой славной нации, а Рудольф Аркадьевич Шилов. Фигурант. Как говорят наши друзья, американцы -«Фак!», что в переводе означает: «Принесла нелегкая».

– Бешеный, Бешеный!!! Шухер! Помеха справа, помеха справа! Срочно валите! Как понял? Бешеный, блин?!!

– Борька! (Мат) Валите срочно!(Мат) Абзац! – забыв про конспирацию, ору я в рацию, засоряя эфир ненормативной лексикой, от которой несет гинекологией.

Тишина. Не слышат. Глухой и еще тупее.

До третьего этажа максимум минута хода. Значит, если они не объявятся через тридцать секунд, остается один выход – долбануть чем-нибудь по немецкому народному автомобилю, чтоб сработала сигнализация. Тогда есть шанс, что Шилов вернется. Он заметил пацана возле «Опеля», решит, что это тот. Я, смахнув капельку пота с ресницы, засекаю время на своих золотых. Двадцать, десять, пять… Ситуация вышла из-под контроля! Вагонетка соскочила с тормозов! Черт, он сейчас подойдет к дверям… Ноль! Все, пора!

Бросив рацию на сиденье, я вылетаю из салона, подскакиваю к «Фольксвагену» и что есть силы бью ногой по колесу.

Она не сработала! Сигнализация, блин, не сработала! Вероятно, не рассчитана на динамический удар. Давлю на капот. Тишина. Зараза! Остается одно – грохнуть булыжником по стеклу и рвать когти! Пацан возле «Опеля» закончил с зеркалом и выбирает новую жертву! Эх, время поджимает, иначе б дал наколочку!

Булыжник в трех метрах. Бить некогда, просто швырну! Хватаю камень! Прицел, замах!… Боковым зрением замечаю выскакивающих из подъезда коллег! «Здравствуй, Жора, Новый год»! Затормозить не успеваю. Пальцы разжимаются, снаряд со скоростью пули летит в цель. В бросок вложена вся накопившаяся злость, вся ненависть к убийцам, ворам и просто раздолбаям в лице… Не будем уточнять.

Бах!!! Есть!

Меткий выстрел инспектора Лестрейда в Девоншире! Стекло покрывается паутиной, сирена взрывается воем раненого волка. Жора с Борькой таращатся на меня, как сэр Баскервиль на одноименную собачку. Пацан поднимает вверх большой палец. Шиза!

– Андрюхин, ты чего?!

– Где вас носит?! Валим!

Повторного приглашения не надо, даже сыщик-любитель поймет, что произойдет через минуту. Ныряем в «Москвич», Борька крутит ключ зажигания и… Ноль на выходе…

– Все! Монтана! Аккумулятор сдох!

Вторая и третья попытка также безуспешны. Ситуация в голливудском стиле.

– Ложись! Шилов!

Мы сползаем на дно «Москвича». Состояние, как у пилотов подбитогосамолета. Через три секунды, сгорая от любопытства, я все же выглядываю наружу. Рудольф Аркадьевич прямо в костюме, не щадя ног и дорогих ботинок, несется за пацаном. Тот, прижимая зеркало, скачет от него, словно заяц по полю. Веселые старты. Первый раз в жизни желаю, чтоб вора не поймали. «Давай, давай… Да выкинь ты зеркало!» Все, участники забега скрываются в арке.

– Вы, чего, не слышали, как я кричал?! – набрасываюсь я на Борьку.

– Слышали!

– А чего молчали?

– Ты в следующий раз кнопку передачи отпускай!

Мотор, наконец, заводится, Жора уже на ходу прыгает в «Москвич», который, взвизгнув резиной, срывается с места, оставив после себя лужицу масла и черные следы протектора. В арке чуть не сталкиваемся с Рудольфом Аркадьевичем. Он возвращается обратно с пустыми руками и с гаммой чувств на лице. Проезжаем пару кварталов и тормозим. Закуриваем.

– Рассказывайте, – начинаю я.

– Ты, какого черта стекло кокнул? – Жора достает из бардачка фляжку со спиртом и, сделав глоток, передает ее Укушенному.

Я даю аргументированный ответ и тоже делаю глоток из протянутой мне фляжки. Спирт теплый и противный. Но он сейчас необходим, как умирающему священник.

– Так у вас-то что?

– Я больше с этим засранцем на дело не пойду, – сквозь зубы отвечает Жора, – говорил же, хватит жрать, хватит жрать… Всю операцию завалил!

Борька не парирует, а, стало быть, сермяжная правда в Жориных словах есть.