Ролан Барт. Биография

Италия – страна, в которой Стендаль, не совсем путешественник (турист) и не совсем местный житель, оказывается блаженным образом избавлен от ответственности гражданина; если бы Стендаль был итальянским гражданином, он бы умер, «отравленный меланхолией»: будучи миланцем в душе, а не по гражданскому состоянию, он только и делает, что пожинает блестящие эффекты цивилизации, за которую не несет ответственности. Я и сам имел возможность испытать удобство этой хитроумной диалектики: я очень любил Марокко. Я часто ездил туда как турист, даже подолгу оставался там в полной праздности. Затем мне пришла в голову идея поработать там год профессором: феерия исчезла. Столкнувшись с административными и профессиональными проблемами, погрузившись в неблагодарный мир причин, детерминаций, я покинул Праздник, чтобы вернуться к Долгу[786].

В отличие от Стендаля Барт был не в состоянии избавиться от своих обязательств и найти приемную страну, в которой мог бы лишь предаваться наслаждениям, быть самим собой, не испытывая необходимости связывать себя с какой-либо коллективной сущностью. Он оказался в двусмысленной ситуации, содержащей в себе этическую дилемму, на которую он косвенно намекает в тексте, начатом в 1970 году в Марокко, – предисловии к итальянскому изданию «Азиаде» Пьера Лоти, которое Барту заказал его друг Франко Мария Риччи. В этот текст он переносит основные мотивы своей тогдашней жизни: сравнение Марракеша и Стамбула из романа, дрейф у Лоти и ощущение наследства без наследников, которое он, возможно, испытывает в Марокко, его собственное положение и положение путешественника («Сто лет спустя, то есть в наши дни, каким бы был ориентальный фантазм лейтенанта Лоти? Скорее всего, какая-нибудь арабская страна, Египет или Марокко»[787] – две страны, в которых Барт жил). Все это указывает на прямой перенос. Более уклончиво пассажи о гомосексуальности и разврате намекают на иное, но не менее поразительное сходство.