Ролан Барт. Биография

Далее следовал микрокосм Комбре, обозреваемый из спальни тети Леонии, и ее знаменитый липовый отвар. «По другую сторону кровати тянулось окно, перед тетиными глазами раскрывалась улица, и она тешила себя тем, что, наподобие персидских царей, читала по ней с утра до вечера повседневную, но уходящую корнями в глубокую древность хронику Комбре, которую потом обсуждала с Франсуазой»[78]. Бесчисленные запахи комнаты, казалось, переносят из дома в дом, из текста в текст. Мадам Буйбёф у Пруста сливается с мадам Лебёф у Барта. Ребенку дают всю ту же пятифранковую монету.

Луи-Жан Кальве, получивший у Исторической службы ВМФ документы, касающиеся послужного списка Луи Барта, и рапорт о его смерти, первым воссоздал ход его короткой и скромной карьеры[79]. В январе 1903 года Луи Барт стал помощником лоцмана в трехмесячном круизе на пароходе «Адмирал Курбе». Затем чередовались периоды службы в порту – в Тулоне в 1903–1904 годах, в Бордо в 1906-м, в Гавре в 1909 году – и периоды в море, где он служил в чине лейтенанта или простым матросом. По подсчетам Луи-Жана Кальве, «с 10 января 1903 года по 13 февраля 1913-го, то есть на протяжении десяти лет и тридцати трех дней, он плавал чуть больше семи лет на разных пароходах: „Бретань“, „Монреаль“, „Квебек“, „Фердинанд-де-Лессеп“, „Мехико“…» В 1909 году он ходил на Мартинику, в Фор-де-Франс, прежде чем вернуться в Гавр. Согласно выписке из матрикула национального флота, в 1913 году он был назначен «капитаном дальнего плавания первого класса» и рекрутирован как «лейтенант запаса первого класса». Когда разразилась война, Луи был лейтенантом запаса; он вернулся на службу в начале 1916 года и взял семью с собой в Па-де-Кале, в какой именно город – не известно. Его корабль был атакован в октябре, он погиб в ночь на 26 октября, а не на 28-е, как писал Барт в своем наброске к автобиографии, приведенном в начале главы. «Монтень» был потоплен, тело отца было поглощено морем и не найдено. В опубликованном в 1927 году рассказе Поля Шака «На берегах Фландрии» подробно описана ночь с 26 на 27 октября, когда двенадцать немецких эсминцев вошли в Остенде и затопили «Монтень». Шесть из них направились к Дувру, уничтожили несколько английских рыболовецких кораблей, погибло много офицеров и матросов; второй отряд пошел к Гри-Не, «однако в данном секторе, французском, в засаде находилось рыболовное судно «Монтень» под командованием лейтенанта Барта и старый сторожевой корабль «Альбатрос», которым командовал Амон. Лейтенант Барт только что прибыл в дивизию Виньо. Это было его первое патрулирование. И последнее»[80]. В 00:20 ночи он был смертельно ранен. Второй по званию, боцман Ле Фур, принял командование на себя, но судно вскоре затонуло у берегов Сангатта. В своем рапорте Ле Фур уточняет, что, прежде чем покинуть судно, он отнес капитана Барта наверх и положил его голову на порог капитанского мостика. «Можете ли вы себе представить сцену трогательнее, чем та, в которой старый боцман, подняв тело молодого офицера, только что погибшего на своем посту, кладет его на капитанский мостик в позе командира, с честью принявшего смерть?»[81] Этот взволнованный комментарий Поля Шака, как и весь его рассказ, вписывает смерть отца Барта в историческое поле.

Мать с сыном вынуждены были как-то примириться с этим отсутствием: как живого тела, так и мертвого. Нет сомнений, что Барт вспоминает отца, когда интересуется Пьером Лоти и пишет об «Азиаде»: судьба отца Барта во многих отношениях напоминает судьбу брата Лоти – Гюстава, утонувшего в Малаккском проливе, и многие из рассказов автора «Моего брата Ива» могут заменить рассказ о пропавшем отце. Кроме того, решив жить в семье мужа, мать как бы возвращает сыну отца, вопреки его отсутствию вписывает в детство мальчика его след. Что касается сына, знаки можно обнаружить в его творчестве, несмотря на то, что открытые высказывания на эту тему редки. Три элемента представляются решающими: стирание, крушение и союз с матерью.