Рома едет

На протяжении курса любое общение между участниками группы запрещено, поэтому только спустя десять дней нам удается познакомиться с теми, кто терпеливо сидел рядом. Дима, Данила и китаянка Лала колесят автостопом по Азии, причем Данила с Лалой успели погонять еще и по Австралии. Все вместе мы вдоль и поперек прочесываем остров и травим дорожные байки. За десять дней у нас накапливается столько энергии, что хоть пешком в Куала-Лумпур иди. Сейчас ребята хотят добраться до Таиланда и заселиться на какой-нибудь необитаемый остров. Через месяц я узнаю, что у них все получилось – они спят под самодельным навесом из пальмовых листьев и ловят рыбу при помощи остроги. А еще через год мне напишет Данила и сообщит, что у них с Лалой родился сын.

Я стою в очереди на посадку в самолет, который перенесет меня через океан. Оглядываюсь назад, и кажется, будто все, что со мной произошло, на самом деле просто игра моего сознания. Это похоже на затяжной сон. Может, я сижу сейчас за партой в университете и просто закрыл глаза?

Прозвенит звонок, закончится пара, я схвачу свой шестидесятилитровый рюкзак и спущусь на первый этаж, где растет пахучий хвойный лес. В тумане, по тропе среди сухого камыша, я проберусь к озеру и там найду старую ржавую лодку. Будет сильно шуметь ветер. Я сожму зубы до пульсации в ушах и стану на весло. Я переплыву холодный синий Берингов пролив и, обессилев, сойду на землю у массивных деревянных ворот, которые служат входом в степь. Высохший остов ворот будет покрыт багряной потрескавшейся краской. Через ворота я выйду на равнину и буду постоянно оглядываться, пока они совсем не исчезнут из вида. Я буду идти до тех пор, пока не окажусь в абсолютной пустоте.

Через сотню лет никого из нас не останется. Как здорово, что мы здесь так ненадолго. Бояться нечего – всему один конец. Мы сольемся в единый поток, чтобы все забыть и родиться заново. Мы ветер, наши слова просто игра.

Самолет набирает высоту, в наушниках играет Michael Pitt – “That Day”. Я счастлив и говорю себе: “Прощай!”

Книга вторая

Глава 10 Рома в Лос-Анджелесе

Вены

5.40 утра. Похоже, я проспал автобус. В спешке, машинально натягиваю свои единственные шорты и, даже не умывшись, вываливаюсь в город. Бегом – вверх по улице, вдоль фонтанчиков, поливающих газон, – на Уилшир. Может быть, еще не все потеряно. Издалека вижу, что на остановке тусуется Габриель – повар-мексиканец, с которым мы каждое утро вместе ждем наш 720-й. Он вытягивает руку и поднимает большой палец вверх, я выдыхаю и перехожу на шаг. Успел. Я в Лос-Анджелесе. Работаю грузчиком в русской мувинг-компании. Мы упаковываем мебель, перевозим ее из старого дома в новый и расставляем по углам. За пару месяцев я так прокачался в этом деле, что с закрытыми глазами могу разобрать на детали и по всем правилам упаковать практически любой предмет американского интерьера.

Сегодня я работаю с Артом, пузатым мексиканцем, и Ли, двухметровым черным парнем. Как только мы садимся в рабочий грузовик, ребята первым делом раскуривают добротный косяк марихуаны. Мы выкатываемся на хайвэй и следующий час тянемся в густом трафике к дому клиента.

На ступеньках двухэтажного многоквартирного дома нас встречает невзрачный паренек лет двадцати пяти, который робко отвечает на наши стандартные вопросы. Из его несмелых ответов мы делаем вывод, что переезжает он нечасто – таких мы сразу берем в оборот. Его квартиру, если работать добросовестно, можно отбомбить часа за три, но можно и за шесть. Мы никогда не перевозим мебель “голой”, для начала мы ее как следует оборачиваем в одеяла и заматываем специальной упаковочной пленкой. В какой-то степени это делается для того, чтобы не поцарапать вещи, но в основном, конечно, чтобы потянуть время. Более того, когда мы с серьезными лицами начинаем закутывать шкаф в три шубы, это выглядит очень профессионально, и клиенту кажется, будто он не прогадал, согласившись на самый дорогой мувинг во всей Калифорнии.

Но сегодня особый день – все будет как в кино. Мексиканец Арт берет на “двойку” (так мы ласково называем тележку на двух колесах) пять коробок с упакованными в них стеклянными предметами и спускает вниз по крутой лестнице. Перед работой Арт еще разок как следует дунул, и мир кажется ему ярким, как детская раскраска, а ящики – легкими, как пух. Именно поэтому через секунду звук бьющегося стекла наполняет весь лестничный пролет, а мексиканец пикирует вниз вслед за ящиками и тележкой. Несмотря на драматизм ситуации, я замечаю, что Арту смешно. Он резко подрывается, поднимает первый попавшийся ящик, с которого сыплются осколки битого стекла, и бежит вверх по лестнице:

– Hey, guys! I dropped this shit! I dropped this fucking glass! Ah-ha-ha![34]