Рома, прости! Жестокая история первой любви

Уже смеркалось. На фоне окна, дождливого вечернего неба застыли, прижавшись друг к другу два силуэта: мужчины и женщины. Рита увидела себя и Макса как бы со стороны, и тут в ее голове зазвучала любимая мелодия: «та-та-та-та-та» из «Мужчины и женщины». На сей раз она звучала для них, а не для Трентиньяна и Анук Эме. Рита зажмурилась от счастья. «Как давно этого не было!» — подумала она.

Алена гнала машину так, словно они куда-то опаздывали. Роман молча сидел рядом. После ее признания он замолчал и с тех пор рта не открывал. Но в его глазах Алена заметила радостное удивление и надежду. На что? Ясно: на перемену в жизни! Пусть пока так, ничего! Потом он ее обязательно полюбит. Она все сделает для этого!

Сердце Алены пело и ликовало. «Вы спрашивали меня, Татьяна Николаевна, могу ли я все бросить ради него? Да, могу. Только зачем, если можно просто разделить с ним мою жизнь? Ничего не лишаясь, а исключительно обретая. И зачем шалаш?.. Я имею право, я столько лет ждала! Оказывается — ждала… Да простит меня Сашка…»

Как удачна эта Сашкина командировка в Тверь, как все здорово складывается!

— Ведь мы поженимся? — выпалила Алена, бросая на Ромку нежный взгляд.

— Да! — твердо ответил тот, и это было первое, что он сказал за последние полчаса.

Юлька сидела в засаде. Засадой была заброшенная детская площадка напротив Ритиного подъезда, точнее, качели, расположенные точно перпендикулярно дверям. Сейчас Юлька на них тихонечко покачивалась, а в случае опасности (открывалась подъездная дверь) замирала, спрятавшись за толстым столбом, к которому крепилась правая часть качелей, и осторожно из-за него выглядывала. Дождик был довольно сильный и холодный, Юлька уже давно вся промокла и замерзла… Сколько она тут сидит, с тех пор как по-шпионски «довела» брата до этого дома? «Я дождусь! — упрямо подумала Юлька. — Не останется же он ночевать?»

Вчера, разговаривая с Максом по телефону, Юлька просекла, что сегодня этот щенок опять будет встречаться с Риткой.

— У меня завтра встреча одна, извини, я не смогу к тебе забежать.

— Мне надо поговорить с тобой, Максик! Во сколько у тебя кончаются лекции?

— Знаю я твои разговоры, — проворчал брат. — А на лекции я завтра не иду.

— Почему?

— Говорю же — деловая встреча! С ланчем. Надолго.

Тут до Юльки и дошло. Ха, встреча! Деловая, ой! С утра пораньше — это в постель к Ритке, пока мужа нет!

— Рома! Завтра ты заберешь Аську из сада.

— Почему я? А ты где будешь?

— Могут у меня раз в сто лет быть свои дела? — зло вскинулась Юлька. — Можешь ты раз в жизни забрать дочь из сада?

— Ладно, хорошо, заберу, — Ромка предпочел согласиться и не вникать, чем влипнуть в очередной тягучий, тяжелый разговор с Юлькой. В конце концов, это не так уж и невозможно. К шести тридцати он точно успеет, в любом случае…

В любом… Но не в случае появления Алены. Впрочем, этого Роман никак не мог предусмотреть.

Дверь подъезда распахнулась, и Юлька резко тормознула качели, упершись подошвами кроссовок в мокрую землю. Уже вполне натренировано, одним глазом она выглянула из-за столба. Макс! С досадой взглянув на дождливое небо, тот поднял воротник своего кожана и был таков. Сестра проводила брата выразительным взглядом. Спасибо тебе, Максик, за то, что дал мне святую цель, должна же быть в жизни цель? А что может быть прекраснее, чем спасение родного, любимого человека от неминуемой беды?

Юлька даже замурлыкала от сладкого чувства собственной правоты и преданности, переполнивших все ее существо. И не стоило, право, рефлексировать по поводу ее бесед на эту тему с мамой…

— Ты офонарела, дочь? — кричала Людмила Сергеевна в трубку. — Что ты творишь? Я — мать и то не смею так вторгаться…

— А я посмею, — твердо и спокойно отвечала Юля, ставя себе «пятерку» за выдержку. — Ты оправдываешь все это потому, наверное, что сама старше Володи.

— Как же тебе не совестно! И что я должна «оправдывать»? Любовь?

— Ой, не могу — любовь! — Юлька постаралась произнести это слово с как можно большим сарказмом. — Любовь или секс? Секс или порнуха?

— Прекрати. Я тебя просто не узнаю! Неужели ты забыла, что такое душевный вандализм?

— Я очень хорошо помню, вернее, знаю, что такое материнское равнодушие!

Людмила Сергеевна оторопела:

— Что? Мое равнодушие? Что ты хочешь сказать?

— Если бы тебе тогда, мамочка, было не все равно, если бы ты хоть попыталась остановить свихнувшуюся дочь, — ах, как давно ей хотелось это высказать матери, с каким смаком теперь произносятся слова, — если бы ты сообразила, что тебе надо действовать вместе с Верой Георгиевной, только не топором, как эта дура, а по-умному…

— Как — по-умному? — ошеломленная Людмила Сергеевна еще не совсем поняла, в чем ее обвиняет дочка, только почувствовала какой-то неизъяснимый ужас.

— А не знаю! Ну хотя бы не пускать меня в этот Ленинград, это точно. А ты такая была добрая, что денег дала! Хотя на самом деле, тебе было просто наплевать, ты жила только своим молодым мужем, прямо Элизабет Тэйлор в натуре. Точно так же тебе сейчас плевать на Макса. А его мадам ты просто очень хорошо понимаешь…