Роман

Антон Петрович сильно потянул за левую вожжу, лошадь свернула с дороги и поехала не очень старым дубняком, по продавленной в траве колее. В неподвижных зеленых ветвях перекликались птицы, косые лучи еще не жаркого солнца падали вниз, на обрызганную росой траву.

Задевая свешенными ногами верх травы. Роман сразу сквозь лапти и онучи почувствовал прохладу.

Он спрыгнул с телеги и пошел рядом.

Дорога свернула вправо, дубовая роща неожиданно расступилась, и не слишком большой Гудилихин луг распластался перед ними. Однако весь он был аккуратно скошен и ровные ряды травы лежали от края и до края.

- Тппрр! - Антон Петрович натянул поводья, - Вот тебе, бабушка Гудилиха, и Юрьев день. Когда ж она успела? Неужели вчера?

Роман потрогал срезанную траву. Она еще не успела завять.

- Может, сегодня?

- Кто его знает, Мда.... - почесал щеку Антон Петрович, - Ну да ладно. Все к лучшему. Роман Алексеевич! Садись! Поедем на Миронов! Там, брат, сейчас если не Бородинское сражение, то уж в крайнем случае - Куликовская битва! Нно!

Роман вспрыгнул на телегу, лошадь потрусила краем луга.

Они немного проехали по лесу и въехали на огромный Миронов луг, принадлежащий Красновским, - красивейшее место во всей Маминой роще. Впечатляющая картина открылась им: человек пятьдесят мужиков шли ровным строем, равномерно взмахивая косами. Поодаль, с края леса стояли шесть подвод, вокруг которых бегали ребятишки и суетились несколько женщин. Все здесь дышало настроением большой и спорой работы.

- А мы, олухи, хотели ехать к какой-то Гудилихе! Вот где настоящее раздолье! - дядя хлестнул лошадь, и, по скошенным рядам, она подъехала, к другим телегам.

Ребятишки и бабы окружили прибывших.

- Желаю здравствовать вам, труженики поля! Бог в помощь! - произнес на весь луг Антон Петрович, встав на телеге во весь рост.

Бабы, наклоняя повязанные платками головы, зачастили свое "здравствуйте", косцы, не отрываясь от дела, громко приветствовали Воспенниковых и улыбались.

В Крутом Яре Антона Петровича знали все, к его шуткам и чудачествам давно привыкли. Романа узнавали не сразу, но узнавши, одобрительно качали головами: бабы стали звонко, наперебой звать его "Роман Лексеичем", говорить, охать и смеяться:

- Ох, Роман Лексевич, чтой-то вы как мужик в лаптях обулися!

- А я вас сразу и не признала.

- Неуж косить с нами? Ой-ей!

- Антон Петрович, сподобил, стало быть.

- А ён кажный год косит, во как!

- Косит, как мужик.

- Это ж надо так, Царица Небесная, руки бить зря...

- Вы же поуморитесь. Господи...

- Роман Лексевич, водицы испить не желаете?

Доставая из-под сена косы, Роман с улыбкой покачал головой.

Какая-то баба принялась помогать ему снимать холстины с лезвий, другая молодая, черноглазая - стала ловко распрягать лошадь.

- Привяжи покрепче и дай травы, - властно посоветовал ей Антон Петрович, а сам, подхватив косу на плечо, двинулся к косарям.

Роман, сунув в карман штанов точило, последовал за ним.

"Неужели я снова на покосе?" - с тихой радостью подумал он, проходя ряды свежесрезанной травы. Косящие мужики с любопытством поглядывали на него.

- Давно косите, братцы? - спросил их Антон Петрович, подходя.

- Недавно... Не шибко давно... - последовали ответы вразнобой.

Мужики остановились, но не сошли со своих мест. Кое-кто достал точило и стал с быстрым лязгом водить им по косе.

- Как косится? Роса хороша? - спрашивал их Антон Петрович.

- Ничаво... Хорошая.. - отвечали мужики.

- Что ж, Петр Игнатьевич был с утра?

- Ён в обед обещалися... - почесал в лохматой голове ближайший к дяде мужик.

- Ну, ладно, косите с Богом, а мы за вами...

Мужики принялись косить.

Антон Петрович прошел к краю луга, туда, где начинались ряды, заступил в густую, нескошенную еще траву, достал точило и, наклонившись, стал долго, обстоятельно точить косу. Роман встал чуть поодаль и последовал примеру дяди.

- Господи, благослови, - перекрестился Антон Петрович, взмахнул косой, срезал первое полукольцо, затем второе, потом третье, и пошел тем неспешным шагом косаря, которым шли на тридцать шагов впереди его крутояровские мужики.

Наточив свою косу, Роман убрал в карман точило и хотел было начать, как почувствовал, что на него смотрят. Он оглянулся. В лесу, сзади него стояли бабы и ребятишки. Все они смотрели на Романа во все глаза.

"Черт бы вас побрал", - весело подумал Роман, - "Эдак я и косить не смогу."

И действительно, взмахнув косой, срезал траву слишком высоко; затем наоборот - прижал непослушную косу совсем низко, зацепив землю.

"Господи, помоги", - взмолился про себя Роман, чувствуя, как краснеют его щеки, - "Я же умел, Господи, не дай осрамиться перед ними".

Но предательская коса не слушалась, вырывалась из рук, резала не там, где надо.

- Господи, Господи, - шептал Роман. Ему казалось, что стоящие сзади бабы уже подсмеиваются над ним, подталкивая друг дружку крепкими плечами.

В это время Антон Петрович оглянулся и, подмигнув Роману, произнес:

- Коси, коса, пока роса!