Роман

Волк вцепился в край ребер, дернул, отчего туша лосенка тоже дернулась. Кости захрустели под его зубами. Роман сжал нож правой рукой. Во всей этой сцене кровавого пиршества среди белоствольного, залитого светом леса было что-то омерзительно-непристойное. Эти утробные всхлипы, этот хруст молодых костей, эти бессильно отброшенные копыта и, наконец, эта серая голова-булыжник с глазами убийцы заставили Романа содрогнуться от ненависти.

Не помня себя, он поднял вверх кулак с ножом и с пронзительным криком бросился из-за берез на волка. Вялый и малоподвижный до этого, волк мягко спрыгнул с туши и, злобно клацнув кровавыми зубами, побежал от Романа в глубь леса. Хвост его, толстый и неподвижный, как полено, волочился за ним. Волк бежал не очень быстро, мягко перебирая лапами, подбрасывая худощавый зад и часто косясь на Романа, который, наоборот, несся изо всех сил, держа руку с ножом наготове.

Видя, что противник не отстает, волк перестал оглядываться и прибавил ходу. Серое длинное тело его стало еще длиннее и как бы распласталось над землей. Расстояние между ними стало расти, Роман начал уже замедлять бег, но вдруг волк резко остановился и, развернувшись мордой к Роману, присел на напружинившихся лапах. Это было так неожиданно, что Роман тоже остановился.

Шагов десять разделяли их.

Зверь смотрел на человека желтыми глазами, скаля рот и слабо рыча. Хвост его поджался к ногам, словно пружина для прыжка. Роман облизал пересохшие губы и медленно двинулся к волку. В душе его не было и тени страха, желание схватки переполняло Романа, каждый мускул его был напряжен, кровь отлила от лица, сердце гулко стучало. Волк присел ниже, зарычал. Морда его и передние лапы были запачканы кровью.

Роман шел на него.

Зверь слегка подался назад и с резким хриплым выдохом бросился на Романа. Прыжок его оказался настолько стремительным, что Роман лишь успел выставить вперед левую руку, в локоть которой мгновенно вцепились волчьи зубы. Пошатнувшись, отступив назад, но не опрокинувшись, Роман изо всех сил ударил волка ножом в бок, короткое лезвие словно провалилось в пустоту. Волк мгновенно выпустил локоть и, вывернувшись, схватил зубами у предплечья руку с ножом. Роман в свою очередь схватил его левой рукой за загривок и упал на него. Волк завертелся всем телом, рыча и сжимая руку так, что Роман вскрикнул от боли и со всей силы ударил левым кулаком волка по голове. Волк выпустил руку. Роман тут же ударил его ножом по морде, потом по голове, схватив при этом левой рукой за шею. Но нож не вошел в эту плоскую широкую башку и, скользнув по ней, словно по булыжнику, рассек Роману палец на левой руке. Это придало силы и ненависти: не по-человечески зарычав, он прижал скалящуюся и кусающуюся голову волка к земле левой рукой, а правой стал наносить удары ножом в светло-серый бок. Волк задергался, вывернулся из-под руки, зубы его вцепились в бок Романа. Не щадя пальцев, Роман схватил его за морду, отстранился и со всего маха ударил ножом в широкую шею. Короткое лезвие ткнулось во что-то твердое, словно в камень. Волк задергался всем телом, силясь вырваться, но Роман ударил еще, еще и еще, всаживая нож в шею зверя. Лапы волка вытянулись, словно ища что-то в траве, он захрипел и задергался уже бессильно, беспорядочно. Роман держал его до последнего, непрерывно нанося удары и, когда наконец это серое лохматое тело затихло, вытащил нож и в изнеможении упал на спину.

Бесконечные березы уходили в высокое синее небо, неразличимые листья слабо шелестели, солнце играло в их зелени.

– Я убил тебя… – хрипло прошептал Роман. – Я убил, тебя, убийца…

Глаза его наполнились слезами, березы, небо, листва – все смешалось в них.

– Я убил, – шептал он, плача и смеясь. – Я убил, тебя, убил.

Истерическая дрожь стала овладевать его телом. Раскинув окровавленные руки, правая из которых еще сжимала нож, Роман дрожал, всхлипывая. На лице его содрогался каждый мускул, в голубых, широко раскрытых глазах стояли слезы, а побелевшие губы все шептали:

– Убил… я убил тебя, убил…

Вскоре он закрыл глаза и после нескольких минут дрожи впал в забытье, которое было, по-видимому, чем-то средним между обмороком и сном обессилевшего человека…

Он очнулся от тупой ноющей боли. Приподнявшись, Роман сел.

Ныл укушенный бок, болел локоть левой руки. Роман посмотрел на свои руки – они были все в крови. Из рваных ссадин и пореза сочилась кровь, мизинец на левой руке распух и не сгибался. Морщась от боли, Роман сдвинул прокушенный, намокший кровью рукав куртки с локтя и обнаружил рваную рану. Правая рука тоже была покусана, но тут, к счастью, замша спасла руку от волчьих зубов.

Роман встал, зажав локоть. Перед ним лежал мертвый волк – большой матерый зверь. Пасть его была приоткрыта, помутневшие глаза смотрели в сторону. На волчьих голове и шее виднелись кровавые следы.

«Неужели я убил его? – подумал Роман, разглядывая зверя. – Я, вот этими руками? Убил волка, которого ни разу раньше близко не видел?»

– Я убил волка, – произнес он, усмехнувшись. – Я убил волка!