Роман

– Счастья вам, дорогие мои, – поцеловал молодых Куницын.

– Здоровьица, здоровьица, милуй вас Господи! – обнимал их отец Агафон.

– Деточек, деточек малых! – шептала, целуя их, попадья.

– До завтра, друзья мои! – пожал им руки Рукавитинов.

– До сегодня… – нехотя поднялся с травы и кивнул головой Клюгин.

Надежда Георгиевна поцеловала их, молча улыбаясь, а Илья Спиридонович, Валентин Евграфыч, Иван Иванович, Амалия Феоктистовна и дьякон просто поклонились.

– Счастья вам, беспокойного, прелестного счастья! – поцеловал их дядюшка, и вместе с тётушкой новобрачные пошли к дому.

– А нам, друзья, остаётся только по-стариковски ударить по бубендрасам и отойти на покой! – обратился дядюшка.

– По бубендрасам… это… превосходно, – забормотал Красновский, потирая руки.

Молодые, ведомые тётушкой, тем временем подошли к дому. На террасе “кумачовые” ребята, Аксинья и Наталья под руководством Никиты убирали со стола.

– Всем, всем отдыхать! – сказала им тётушка. – Завтра приберёте, а сегодня – отдыхайте, хватит шуметь. Никитушка, спасибо тебе огромное, ступай, отдохни. Ксюша, уложи ребят на сеновале, а Никитушку в буфетной.

Аксинья кивнула, облегчённо отставив в сторону стопку тарелок.

– Пойдёмте, пойдёмте, мои милые, – повела тётушка молодых мимо террасы к крыльцу.

На ступенях крыльца сидел, сгорбившись и обхватив колени, Дуролом.

– Парамоша! – с усталым удивлением остановилась тётушка. – Что ты здесь делаешь?

Дуролом вздрогнул, поднял голову, встал и, сойдя с крыльца, торопливо поклонился:

– Извиняйте, я тутова вот присел, всё дождать чтобы…

– Подождать?

– Ага, – кашлянул Дуролом, – дождать, стало быть, Роман Лексеича да Татьяну Лександровну.

– Вот как? – улыбнулась тётушка, оглядываясь на Татьяну. – Чего же ты хочешь, неистовый Парамоша? Напоследок напугать их?

– Упаси Господь, Лидия Костатевна, что ж вы говорите такое! – дёрнулся и перекрестился Парамон. – Я ж не напугать, а поздравить дожидал, чтоб, значит, с глазу на глаз.

– С глазу на глаз?

– С глазу на глаз, с глазу на глаз, – бормотал Дуролом.

– Ну что ж, – тётушка привычным движением обхватила себя за локти, – если это так конфиденциально, тогда, дорогие мои, я буду ждать вас наверху.

Она поднялась по ступенькам крыльца и скрылась за дверью.

Дуролом, оглянувшись по сторонам, сунул руку за пазуху и что-то с осторожностью вынул. Немытые пальцы его разжались, открыв лежащий на ладони колокольчик, не очень аккуратно вырезанный из дерева.

– Вот… – забормотал Дуролом, беря колокольчик за ушко и показывая новобрачным, – колоколец деревянный. Я, тово, Роман Лексеич, когда с цыганами странствовал, то однова под Черниговым по лесу шлялся да на землянку набрёл. Туда глянул, а она вся попрела. В нутрях там два комелья да постель деревянная. На комельях Святое Писание, уж червием проеденное… Трезубец для лучинок да вот колоколец этот. Писание-то всё поистлело, под пальцами сыплется, а колоколец я взял. Стало быть, святой богоугодник там себя к райской жизни сподабливал, а как освятил-ся, так и вознёсся на небеси во славу Божью. Вот оно как. А колоколец-то, значица, святой. Сперва потрясёшь – деревяшка деревяшкой, а опосля прислушаешься – быдто ангелы поют… – Он поднёс колокольчик к уху и затряс им. Колокольчик издавал сухой деревянный звук.

– Во! Слыхали?! – сверкнул глазами Дуролом и сильней затряс колокольчиком. – Во! Во! Поют ангелы Божьи, славят Господа нашего Иисуса Христа да тятю с маменькой Его. Во! Во! Как послушаю, так жизни вечной алчу, от грехов отрекаюся!

Он ещё немного потряс колокольчиком, дёргаясь и пяля глаза, потом вдруг притих и с поклоном протянул колокольчик новобрачным:

– Примите, значица, от Парамона Коробова на счастье вечное.

Татьяна протянула руку, и Дуролом положил ей на ладонь свой подарок.

– Спасибо. – Она взяла колокольчик и осторожно потрясла им. – Какой милый колокольчик.

– Святой, святой, истинный крест! – перекрестился Дуролом. – Сам слышал – ангелы поют, аж сердце стынет!..

– И не жалко тебе с такой святыней расставаться? – сдерживая улыбку, спросил Роман.

– Для добрых людей ничего не пожалею! – забормотал Дуролом. – Землица-то добрыми людьми жива, а коль токмо злоделатели гнездиться будут, тогда и погибель всему корню Адамову! Диавол-то сеет плевелы, а святые старцы-то корчуют! Сей колоколец святым угодником заповедан, да в мои грешные руки попал, а я вон как вас в церкви-то увидал, так и подумал в сердце: вот голубь с голубицей на славу Божью обручаются, так им, стало быть, и колоколец сей хранить. Вот оно как!

Он внезапно опустился на колени и поклонился, коснувшись лбом земли, бормоча:

– Будьте в здравии, живите по-божески!

Затем так же резко приподнялся и зашагал прочь, постепенно исчезая в темноте.

– Какой он… – Татьяна задумалась, глядя ему вслед. – Детский.

Роман обнял её, посмотрел на деревянный колокольчик:

– Фантастический день и подарки фантастические… колокольчик из дерева. Первый раз вижу.

– Я тоже – первый раз! – улыбнулась Татьяна и тряхнула колокольчик.

– Будешь будить меня по утрам, – сказал Роман.