Роман

– Что случилось, друзья мои? – спросил Антон Петрович, оборачиваясь к Роману. Но едва он повернулся, Роман изо всех сил ударил его топором в лицо. Взмахнув руками, Антон Петрович стал падать навзничь и тяжко ударился спиной о борт бильярда, отчего голова его откинулась назад, разрушив стопку чайной посуды. Ноги его подогнулись, и тело стало медленно сползать с бильярда на пол. Кровь хлынула из страшной раны, наискосок пересекающей лицо, разрубленная и вывороченная челюсть тряслась, из открытого рта слышались клокочущие звуки. Роман шагнул к нему и ударил топором сверху по голове. Тяжелое лезвие вошло по самый обух, расколов череп, кровь и мозг брызнули на белый фрак Романа. Пальцы Антона Петровича конвульсивно сжались, он грузно завалился набок. Татьяна, перестав трясти колокольчиком, смотрела на подплывающий кровью труп. Роман взглянул на свой окровавленный топор, обернулся к Татьяне.

Глаза их встретились. Лица были бледны. Он подошел к ней. Минуту они смотрели друг другу в глаза, затем он тихо произнес:

– Я люблю тебя.

– Я жива тобой, – ответила она, бледнея еще больше.

– Я знаю, что нужно делать, – сказал он.

Она молчала.

– Ты сейчас пойдешь к ним в комнату и попросишь сюда Адама Ильича.

– Хорошо, – ответила она и вышла за дверь.

Роман подошел к бильярду, влез на него и, стоя на коленях, привернул до минимума фитиль в висящей над ним лампе.

Бильярдная погрузилась в полумрак.

Дверь вскоре беззвучно отворилась, и в нее, шурша платьем, быстро вошла Татьяна.

– Он идет, – проговорила она, отходя к окну.

– Стой там и звони, – сказал Роман и подошел к двери.

Татьяна затрясла колокольчиком.

– Вы позволите? – с веселой теплотой в голосе спросил Куницын, приоткрывая дверь.

– Входите, – ответил Роман, заслоняя собой комнату и держа топор сзади. – Входите, Адам Ильич.

Но едва Куницын шагнул через порог, Роман схватил его левой рукой за волосы и с силой толкнул через свою ногу.

– Что… – успел произнести лесничий и шумно повалился ничком.

Быстро прикрыв дверь, Роман приблизился к нему сзади и, размахнувшись, обрушил топор на затылок. Удар оказался столь сильным, что, расколов череп пополам, топор с глухим звуком воткнулся в пол, пригвоздив к нему Куницына.

Тело лесничего дернулось и растянулось на полу.

Наклонившись, Роман с усилием вытянул топор из пола. Татьяна трясла колокольчиком.

Роман приоткрыл дверь и, убедившись, что все по-прежнему тихо, вышел в коридор.

Из дядюшкиной комнаты раздался взрыв смеха, и веселые голоса наперебой стали пересказывать что-то.

Он подошел к двери, немного приоткрыл ее и, просунув лицо в щель, произнес:

– Петр Игнатьевич, можно вас на минуту?

– Роман Алексеевич! Где наш банкомет? Что там за тайны? – оживились за столом.

– Петр Игнатьевич, – повторил Роман. – Прошу вас, буквально на одно слово.

– Что ж, – Красновский, усмехаясь, встал. – Я к вашим услугам, Роман Алексеевич.

– Мы в бильярдной, ждем вас! – Роман пробежал по коридору и скрылся в бильярдной.

Татьяна, увидев его, подняла руку с колокольчиком и затрясла им.

Стоя у двери, Роман прислушался.

Когда в коридоре заскрипели половицы, он приоткрыл дверь и крикнул приближающемуся Красновскому:

– Петр Игнатьевич, только очень просим вас: когда войдете, закройте, пожалуйста, глаза!

– Закрыть глаза? – раздался в коридоре пьяноватый голос Красновского. – Что ж, коль заговорщики просят… Я уже закрыл!

Роман отошел влево от двери и поднял руку с топором.

Звук деревянного колокольчика распространился по бильярдной.

– Вы позволите? – постучал Красновский в дверь.

– Входите, – ответил Роман.

– Так… – дверь медленно отворилась, и Красновский вошел, улыбаясь и прикрыв глаза рукой.

– Только не смотрите, – пробормотал Роман, быстро протягивая руку и закрывая за ним дверь.

– Так, так! – усмехнулся Красновский. – Кто-то барабанит… ты, Антон Петрович?

Роман размахнулся и ударил его топором. Голова Петра Ивановича откачнулась назад и стукнулась о дверь. Лезвие вошло в прикрывающую глаза руку по самое топорище, пригвоздив руку к переносице. Два пухлых пальца Красновского отлетели прочь, рот приоткрылся, исказившись смертельной гримасой, из него вырвался слабый хриплый вой. Другая рука его вцепилась в топор. Роман выпустил рукоятку топора и, сторонясь шатающегося Красновского, схватил ручку двери, готовой вот-вот распахнуться. Хриплый вой не прекращался, кровь скупо протекла из-под руки Петра Игнатьевича по его щекам.

Держа дверь, Роман свободной правой рукой вцепился в плечо Красновского и потянул его от двери. Ноги Петра Игнатьевича заплелись, и он, развернувшись, грузно обрушился спиной на пол, прямо к ногам мертвого Куницына.