Роман

– Я знаю, – помолчав, ответила она. – И именно поэтому мне все кажется чудом. Чудо, что мы встретились, чудо, что мы так любим друг друга.

– Чудо, что мы никогда, никогда не расстанемся, – быстро заговорил Роман. – Я не просто верю в это, я знаю это, как знаю то, что я жив, что я не умер.

– Ты веришь в нас? – спросила она его.

– Верю! – со страстью в голосе произнес он. – Я верю в тебя и в себя верю. Сегодня моя вера укрепилась еще больше.

– И моя, и моя! – воскликнула она. – Я сегодня словно сгорела и возродилась заново, это так трудно объяснить, но теперь я совсем новая и я ничего, ничего не боюсь! Понимаешь? Я с тобой, я вся с тобой, мой любимый, мой единственный человек, я жива только тобой!

Порывисто обняв его, она замерла. Снизу донесся приглушенный смех.

– Неужели они сели играть в карты? – удивился Роман, гладя ее волосы.

– Пусть они играют во что угодно, нам все теперь безразлично, – шептала Татьяна. – Мы одни с тобой, и никого больше не будет, кроме тебя и меня. Никого!

Она вдруг высвободилась из его объятий и, закрыв лицо, закружилась по комнате, радостно повторяя:

– Никого! Никого! Никого!

Край ее белого платья задел деревянный колокольчик, оставленный ею на трюмо. Колокольчик упал и покатился по полу.

Она остановилась и подняла его.

– Вот он, милый подарок! – улыбнулась она, тряся колокольчиком и показывая его Роману. – Мне он нравится больше других.

– Мне тоже, – Роман посмотрел на уставленный подарками стол. – Он действительно лучше всех… хотя, ты знаешь, мы забыли еще одну коробку. Вон та, за цветами. Это подарок Клюгина…

Роман взял ту самую длинную тяжелую коробку, развязал ленту.

В коробке во всю длину лежал скомканный кусок черного бархата. В него было завернуто что-то тяжелое.

– Что это? – спросила Татьяна.

Роман развернул бархат, и в руках его оказался красивый топор с толстым, как у колуна, лезвием и длинным дубовым топорищем.

На лезвии было выгравировано:

Замахнулся – руби!

Роман с улыбкой разглядывал топор:

– Только Клюгин способен на такие подарки!

– И Парамоша! – заметила Татьяна, тряся колокольчиком. – Мне так нравится этот звук. Он действительно какой-то неземной, не для людей.

– А мне нравится топор, – Роман гладил и сжимал удобную ручку. – Понимаешь, я… очень люблю Клюгина. Это удивительно честный человек. Он честен перед самим собой и перед всеми. Мы все время спорим с ним, потому что его взгляды мне совершенно чужды. И тем не менее я люблю его.

Татьяна потрясла колокольчиком:

– Тебе нравится?

– Да, – ответил он. – А тебе нравится этот топор?

– Да, он красивый и удобный, – кивнула она. – Но колокольчик мне нравится больше. Никогда я не слышала такого интересного звука. Послушай!

Она трясла колокольчиком, и они слушали деревянный звук.

– Очень приятный, необычный звук, – произнес Роман после долгой паузы. – Вообще, колокольчик и топор – самые необычные подарки, и, ты знаешь, они как-то очень хорошо на меня подействовали. Они меня успокоили. Вот я держу этот топор, слушаю колокольчик, и мне очень спокойно.

– Мне тоже! – воскликнула Татьяна. – Мне очень, очень спокойно. А когда ты сказал, что и тебе спокойно, мне совсем стало хорошо! Послушай!

И она снова стала трясти колокольчиком.

– Еще, еще! – попросил он, глядя ей в глаза, и долго, неподвижно слушал деревянный звук.

– Тебе нравится? Правда? – спросила она. – Ведь правда чудесно он звучит?

– Правда, правда, любовь моя! – радостно ответил он. – Знаешь, мне кажется, я все понял. Я понял всё!

Он взял ее за руку:

– Пойдем! Я знаю, что делать. Пойдем.

Подойдя с топором в руке к двери, он отпер ее, взял Татьяну за руку и вывел за собой в коридор.

– Позвони, позвони еще! – попросил он ее и повел по коридору.

Татьяна трясла колокольчиком.

Они прошли к лестнице и стали спускаться вниз.

В доме было тихо. Только из дядиной комнаты слышались приглушенные голоса. Спустившись вниз, Роман провел Татьяну в бильярдную. Пока она, стоя возле уставленного остатками чистой посуды бильярда, трясла колокольчиком, он задернул шторы на окнах и попросил отойти ее в дальний угол.

– Стой здесь и звони, – сказал он и вышел за дверь с топором в руке. Подойдя к дядиной комнате, он осторожно открыл ее и, просунув лицо в щель, тихо позвал:

– Дядюшка, можно вас попросить выйти на минуту?

Сидящие за столом Антон Петрович, Куницын, Красновский, Рукавитинов, Клюгин и отец Агафон повернулись к двери:

– Ба! Роман Алексеевич!

– Присоединяйтесь к нам!

– А мы думали, вы уж почивать изволите.

– Ромушка, голубчик…

Антон Петрович отложил карты:

– Простите, друзья, вернусь – дометаю.

Он встал и вышел за дверь. Роман же, быстро пройдя в бильярдную, высунулся из-за двери:

– Прошу сюда, дядюшка.

Антон Петрович двинулся по коридору и вошел в бильярдную.

– Танюша! – удивился он, заметив стоящую у окна и трясущую колокольчиком Татьяну. – И ты здесь?

Татьяна молча смотрела на него.

Роман закрыл дверь за дядюшкой и повернулся к нему, держа в правой руке топор.