Роман Арбитман: биография второго президента России

Но Роман Ильич выпутался. «Президент применил «метод челночной дипломатии» Киссинджера, — читаем в книге К. Исигуры. — Подобно известной детали швейной машинки, Арбитман принялся быстро и трудолюбиво залатывать возникшую прореху, встречаясь в Кремле попеременно то с одной, то с другой стороной конфликта. Каждая должна была потерять в итоге меньше, чем приобрести. Нонсенс? Только не в нашем случае. Потому что президент поступил, как камикадзе, бросив на кон свой личный ресурс».

Почти одновременно Роман Ильич побывал с визитом в «Алеф-банке» (там он под вспышки блицев открыл счет, символически положив на карту тысячу рублей) и в редакции «Коммерсанта» (там он столь же символически пожал две дюжины рук сотрудников и перецеловал дюжину ручек сотрудниц, после чего оформил себе подписку на ближайший год). А поскольку дело уже было доведено до суда, Роман Ильич публично высказал пожелание решить все мирным путем. «Я мог бы сделать вид, что в России, как во всех нормальных странах, суд абсолютно независим и не прислушивается к мнению главы государства, — заявил президент, выступая в программе Владимира Познера «Времена» на ОРТ (25 мая 2003 года). — Но это было бы чистой воды лицемерием, чего уж там! Увы, наш суд еще полузависим — надеюсь, что уже ненадолго. Пока же мы все прекрасно осознаем: если президент позвонит по «вертушке» председателю Верховного Суда и ласково попросит закрыть это дело к взаимному согласию, суд, скорее всего, примет во внимание мое мнение. Так вот: я прошу. Открыто. С телеэкрана. И обещаю, что в первый и последний раз. Господа банкиры и господа журналисты! Давайте по возможности жить дружно. Чтобы не рисковать ни нашей и вашей свободой слова, ни нашими и вашими деньгами. Не знаю уж, как вам, а вот мне жалко терять и то и другое».

Завершая передачу, В. Познер прокомментировал эту речь так: «Президент только что публично нарушил правила, но я почему-то рад и за него, и за себя. Если бы он сейчас притворился и слукавил, это было бы, по-моему, гораздо хуже. В очередной раз мы выбираем из двух зол меньшее. Такие у нас времена». По мнению М. Такера, это откровенное выступление «не только развернуло весь российский бизнес в сторону президента», но и, по сути, «предопределило победу Арбитмана на выборах 2004 года».

Впрочем, как считают политологи, формат отношений президента с олигархами окончательно определился не в мае, а в октябре 2003 года — после названного инцидента с М. Ходорковским. К этому знаменательному эпизоду мы сейчас, наконец, и перейдем.

Могущественный нефтяной магнат, владелец самой крупной в стране частной суперкомпании ЮКОС Михаил Ходорковский был для России начала третьего тысячелетия фигурой знаковой. Пройдя все этапы развития, свойственные бизнесмену постсоветских времен (комсомольская юность, кооперативная молодость, банкирская зрелость), Михаил Ефремович вышел из эпохи первоначального накопления капитала со средствами, достаточными для ведения бизнеса в любой из сфер. Ходорковский выбрал «нефтянку» и стал вкладываться в нее.

Необыкновенная удачливость нового «нефтяного барона», который, покупая за бесценок сотни гектаров неосвоенной сибирской тайги, открывал там одно месторождение за другим, породили даже слухи о том, будто бы у Ходорковского в Мингеологии есть осведомитель, регулярно поставляющий ЮКОСу бесценную инсайдерскую информацию.

«Миллиарды сделали магната весьма амбициозным, — пишет Р. Медведев. — Ему казалось, что власть не благоволит к большому бизнесу, опасаясь его размаха, а раз так, пора самому становиться властью: и не теневой, а реальной». Проще всего было бы купить какую-нибудь политическую партию, провести ее в Госдуму и тем самым опосредованно влиять на принятие решений в «Белом доме» и в Кремле. Но хозяин ЮКОСа был похож на Арбитмана тем, что не искал легких решений. Депутаты его не интересовали.

«Михаилу Ходорковскому, увлекавшемуся историей Европы, были близки дворянские средневековые представления о короле как «первом среди равных», — считает К. Иси-гура. — Он мечтал увидеть в Кремле не президента-босса, а президента-друга, президента-партнера, с которым можно спорить без боязни. И, если такого человека не отыщется, самому стать президентом».

На беду, отношения Михаила Ефремовича с Романом Ильичом не сложились еще в 2000 году, когда Ходорковский на выборах из принципа поддержал Григория Явлинского, считая того кандидатом пусть слабым, но хотя бы понятным. «Арбитман Ходорковского раздражал, — пишет А. Филиппов. — Мягкость главы государства нефтемагнат считал притворством, его удачливость — результатом пиара, а умение договариваться — конформизмом. Возможно, сыграл негативную роль и Борис Березовский: опасаясь конкурента, он мог постараться рассорить нового президента с миллиардером».

Сейчас уже трудно судить, были ли у черной кошки, пробежавшей между Ходорковским и Арбитманом, коготки Березовского. Однако кроме субъективных причин конфликта были и вполне объективные.