Роман Флобера

– Видишь ли, – я уже закупил ей очередную партию мороженого, видимо, она не мыслит своего существования без лизания чего-либо, – когда то давно, еще почти до твоего рождения, я работал в телевизоре, мы снимали какой-то бред про засилье коммунистов. Так вот, с тех пор я четко запомнил, что памятных ленинских мест в Москве аж сто двадцать четыре! Интересная все-таки штука память! Что было пару дней назад в кабаке, не помню, а чепуху про Ленина семнадцатилетней давности – пожалуйста! Я даже помню, что улица Тулинская в Москве в районе Таганки, интересно, осталось ли название… Так вот, она была названа не в честь славного города Тулы, а по одному из псевдонимов Ульянова – Тулин. Представляешь, какой маразм!

А если честно, не могу ответить, при чем здесь ленинские места. Короче, просто так. Мне до сих пор плохо. А зоопарк, потому что вот тут, сбоку, раньше висела громадная мемориальная доска, оповещающая о том, что 6 августа 1919 года Ленин выступал здесь перед рабочими.

Знаешь, я отлично представляю тот день. Наверняка это было воскресенье. Одетые в праздничные обмотки рабочие тащат своих чахоточных отпрысков в зоопарк. Ну, там, на пони покататься, бегемоту на попу плюнуть – словом, отдохнуть душой. Кругом же разруха, голод. Никаких развлечений, кроме как мобилизация в Красную армию, нет! Тут глядь, – Ильич! Между клетками с живностью мечется, кепчонку в потных ладошках курочит, лицом суетится и картавит: «Социалистическое отечество в опасности! Все на борьбу с Деникиным!» А слоны, верблюды и прочие колибри – ни гугу. Причмокивают, посвистывают, некоторые даже хрюкают, но сильно не реагируют.

И тут меня осенило.

– Знаешь, Вероника, в зоопарках часто бывает, что животные живут поколениями. Получается, вот посмотри на жирафа, весьма возможно, что его прапрапрадед Ленина видел!

Вероника с уважением посмотрела на пятнистую дылду и с некоторой жалостью на меня. Прогулка продолжалась ни шатко ни валко. Вероника задорно смеялась, перебегая от клетки к клетке. Равнодушные от жары и неволи гепарды, гималайские медведи, слоны отстраненно зыркали на нас. Клеточные какаду во весь голос завидовали вольным и наглым галкам. Выпитое пиво, практически не задерживаясь в организме, вылетало сквозь кожу наружу, и я чувствовал себя собратом тюленя, который радостно-мокрый фыркал в бассейне. Я уже покатал девушку на пони и карусели, купил резинового крокодила, рассказал о двух потрясших меня в глубоком детстве фактах, связанных с посещением зоопарка.

Первое – то, что во время зоологической школьной экскурсии старшие мальчишки, хихикая, стучали веточкой по члену обалдевшей антилопы гну. И он вставал до громадных размеров, вызывая шок и трепет у одноклассниц и преподавательницы. И второе – что огромная горилла аккуратно брала с полочки горшок, очень аккуратно гадила туда, а затем радостно опрокидывала все дерьмо себе на голову.

Если первое сообщение ничуть не удивило опытную в физиологии Веронику, то второе сильно потрясло, и она стала канючить, чтоб я отвел ее в обезьянник.

– Нет, – строго тормознул ее я. – Никаких мартышек и бабуинов! И так дышать нечем!

К тому времени от миазмов, испускаемых разными тапирами и енотовидными собаками, мне уже становилось дурно. Бьющая наотмашь жара оптимизма не добавляла. Вероника заныла, потом задумалась и сразу повеселела.

– Да, в общем-то, ничего жопораздирающего. У нас в деревне куры тоже какашки клевали! – победоносно, показывая свою осведомленность в зоологии, радостно лизнула мороженое девушка.

Я хотел было возразить, что гориллы куда более развитые существа, чем бесцельные куры, и раз они ходят на горшок, то… Но вступать в дискуссию о несовершенстве природы мне было лень, и я сказал очень строго:

– Все, хорош! Сейчас последний раз по мороженому и немедленно в район метро «Новослободская». Там есть отличнейший тенек и не менее знатный монумент Ильичу!

Что ж меня так к Ленину тянет?! Между тем тот монументик был действительно довольно примечательный. Во-первых, около него во времена былого распития никогда не дергали менты. А во-вторых, там был какой-то утерянный сейчас дворовый уют. У крошечного, почти карманного, бюста Ленина аккуратно росли анютины глазки, ноготки и прочая миловидная хрень. Между домами тамошние обитатели соорудили небольшой огородик. Там, за игрушечным заборчиком, даже с калиткой, обитали клубники, огурцы с помидорами, перцы, неразумными кустами ветвились крыжовник и смородина. Все это напоминало давно ускакавшее детство, когда в родном Столешниковом переулке и его окрестностях, в самом центре Москвы, таких садов-огородов было пруд пруди.