Роман Ким

Повесть «Тетрадь, найденная в Сунчоне» можно расшифровывать бесконечно, вникая в каждую мелочь. Например, одного из героев зовут Дзинтан. Точнее, это прозвище, данное ему за сходство с изображением человека на рекламе пилюль. Рекламные плакаты с Дзинтаном до сих пор можно встретить в старых магазинчиках Токио. Главный герой повести по просьбе американской разведки рассказывает всё, что ему известно «о деятельности так называемого “института Тоадобунсёин” — нашего разведывательного органа в Шанхае, который вел работу против красного подполья». Мы же помним, что главой Тоадобунсёин в начале XX века, когда Роман Ким учился в Токио, был Сугиура Дзюго… Тот же герой читает курс по технике связи с агентурой особого назначения в разведывательной школе в Накано — в послевоенные годы это был пригород Токио, а некий полковник Судзуки ведет там занятия по «ханкан» — контриспользованию агентуры неприятельской разведки. Всё это очень специальные вещи, понятные только посвященным. Штаб «посвященных» Ким располагает в отеле «Кубана» (совсем неяпонское название, но реально существовавшее место!) в квартале Цукидзи.

«Или вот, казалось бы, совсем мелочь: американский разведчик по прозвищу Хаш-Хаш обещает пытать главного героя книги, особым образом засунув ему между пальцами карандаш. На странице 125 Приложения “Основные положения допроса военнопленных” к “Руководству по службе секретной войны”, выпущенному Военно-исследовательским отделом Генерального штаба Японии в июне 1945 года, разновидность этой пытки значится под номером 2. Указанные документы были изданы в СССР в 1950 году, и нет сомнений, что Роман Николаевич Ким досконально изучил их: об этом свидетельствует и подробный рассказ о подготовке японцами к ведению бактериологической войны»^[402].

Как своеобразная подпись автора, его печать, снова на страницах произведений Кима возникает образ токийского студента. И не просто студента, а воспитанника его alma mater — Кэйо: «За спиной рикши стоял студент, на его фуражке были вышиты скрещенные перья — герб Кэйосского университета».

А вот описание Кореи, куда как раз бывший спецагент Ким запросто мог бы попасть вместе с советскими войсками, выглядит, наоборот, очень плоским, каким-то газетным — достойным той самой рецензии в «Правде». Можно, конечно, списать это на вдохновение и его отсутствие, когда автор разные страницы одного и того же произведения создает с разным градусом психологического, творческого и интеллектуального напряжения, но, читая и особенно перечитывая «Тетрадь, найденную в Сунчоне», невольно приходишь к мысли, что так нафантазировать нельзя и что единственная неправда во всей этой истории это то, что Роман Ким так никогда и не сказал, что вскоре после войны он всё-таки побывал на своей второй родине — в Японии.

Глава 18 ПРИКЛЮЧЕНЕЦ

Это Трубка Мироздания — кто ее курит?

Обращаются в пепел минувшие весны.
Разгорается весна нынешнего года.
Это Трубка Мироздания — Кто ее курит?

Миёси Тацудзи. Трубка (Пайпу)^[403]

Если Роман Ким и был в Японии после войны, то самое вероятное время его нахождения там — 1946-й — начало 1947 года. Мы знаем, что он встретился с Окада Ёсико в декабре 1947 года^[404], но и шестью месяцами ранее он тоже был в Москве.

Еще в мае в столице состоялось заседание секции приключенческого жанра Союза писателей СССР. Ким был приглашен, хотя в СП не состоял. И не просто приглашен, а выступил с докладом по одной из главных тем заседания. Уже началась холодная война, уже всем стало ясно, кто новый главный противник для Советского Союза, и «в разрезе», как тогда говорили, приключенческой литературы возникла проблема. Книги о Шерлоке Холмсе и Нате Пинкертоне, многие другие детективы — все они автоматически становились теперь образчиками «вражеской» — английской и американской литературы. Необходимо было найти им замену, как сказали бы сегодня, «разработать стратегию импортозамещения» острого, интеллектуального, но увлекательного западного чтива идеологически выдержанным, но не менее интересным советским продуктом творческой мысли.