Роман межгорья

После окончания практики Абдулла остался в Ташкенте на два-три дня. На вокзале, провожая товарищей, он улучил минутку и шепнул Зое Гусевой:

— Может, вместе, вдвоем потом поедем?

Зоя не могла сама решить такой важный вопрос, но, посоветовавшись с подругой, все же осталась в Ташкенте.

В тот же день вечером они вдвоем зашли к Саиду. У него сидели Лодыженко и только что приехавший инженер Синявин. Абдулле показалось, что он вместе со своей приятельницей зашел не вовремя, и хотел уйти, но Лодыженко привел из другой комнаты Тамару и, взяв за руку Зою, сказал:

— Вы можете идти, а Зою мы сегодня не отпустим с вами.

Синявина поездка в Москву немного «рассеяла». Он заметно похудел, а худоба сделала его моложе.

Это был решающий, исторический вечер. Саид собирался на следующий день произвести пробный пуск мелкомонтажного и кузнечно-прессового цехов. И еще семнадцать дней спустя, после того как делали пробу, холодный пот пронимал Мухтарова. Он как сегодня помнил разговор, происшедший в тот вечер:

— Саид-ака! Мы вот со студенткой Зоей, товарищ Гусевой…

— Что же, похвально, — не понял тогда Саид. — В самом деле, ты уже вполне зрелый молодой человек.

Он помнит, как смутился брат, покраснела студентка.

— У нас, Саид, более серьезный разговор.

— Так, может быть, отложим его До завтра? — испуганным голосом промолвила студентка.

Что было бы, если бы она действительно отложила разговор «до завтра»? Теперь даже страшно вспомнить.

Но они все же начали рассказывать. Осторожно, неуверенным голосом Абдулла предложил:

— Пускай Зоя, вот товарищ Гусева, расскажет. У нее есть какие-то подозрения на… одного человека…

— Со строительства? — поспешил спросить Саид-Али.

— Да нет, товар-рищ Мухтаров, здесь совсем другое, Абдулла путает…

— Ты сама, Зоя, больно погорячилась, что же я путаю? — возражал ей Абдулла, зардевшись.

— Хорошо, майли! — перебил их Саид-Али. — Или выкладывайте свои подозрения, или мы с товарищем Лодыженко выйдем в другую комнату, а вы здесь… договоритесь между собой. Какие подозрения, в чем?

Зоя стеснялась присутствующих и не была уверена в целесообразности этого разговора. Да и кроме того, ей каждый раз приходилось краснеть перед людьми из-за своего милого картавого произношения. Но, припомнив что-то, вдруг отважилась и начала:

— Собственно, здесь больше всего повинна Клава Наливайко. Еще в начале нашей практики она встретилась… собственно, мы вместе с ней натолкнулись в парке на странного человека. Пожилой, неряшливо одетый, с курчавой, как у мусульманина, бородкой, он сказал Клаве, что является ее земляком. Просто подошел к нам и говорит: «Здр-равствуйте, практиканточки…» — «Откуда вы знаете нас?» — спрашиваем мы удивленно. Он смеется. «Я, говорит, чародей, а если без шуток, так из Сельмашстроя…» И начал…

— Ухаживать? — поинтересовался Лодыженко.

— Да нет, что вы! Он человек пожилой и слишком солидный, чтобы позволить подобное. «Земляк я, — обращается он к Клаве, — рад поговорить о родной стороне…»

— Говорил?

— Да, товарищ Мухтаров. Но дело не в этом.

— А, подозрения? Разумеется, они посерьезней, чем эти воспоминания о родной стороне?

— Вы, кажется, начинаете насмехаться надо мной? — недовольно спросила Зоя.

— Нисколько, извините, товарищ Гусева. Просто интересная встреча. Погодите: курчавая, поседевшая бородка… Но рассказывайте, пожалуйста.

— Несколько раз он заходил к нам, вызывал Клаву и разговаривал с ней… — заговорила теперь Зоя смелее, забыв о своей картавости, на которую и присутствующие не обращали внимания.

Саид переспросил:

— О родной стороне?

— Да я уж и не знаю, товарищ Мухтаров. Наливайко у нас вообще какая-то хохотушка, разве у нее узнаешь… В этот раз он был в узбекской одежде, в темных очках. «Вы, говорит, доченька…» Так и говорит — доченька! «Работаете вы, мол, на монтаже электрооборудования. Вполне ли вы уверены, что вот эти «целлулоиды» на изоляторах не являются… взрывчаткой, искусно подсунутой вам вредителями?» Я вытаращила на него глаза. Провокатор, думаю… А сама ужаснулась и все, все припоминала.

— Что именно? — уже горячась, поторапливал ее Саид-Али.

— У меня, товарищ начальник, не то чтобы сомнения были в эскизах, но… но…

— Подозрение, — помог ей Абдулла.

— Разумеется. Эскизы правильные. Я сама монтировала линию. Почти все аг…гегаты, — и смутилась. Но на лицах присутствующих она не заметила никаких усмешек. Что это: они не слыхали, как она картаво произнесла, или действительно ничего плохого в этом нет? Хотелось бы знать это. Ведь она говорит со старшим братом Абдуллы! Она еще раз повторила — Аг…гегаты, — но произвела то же впечатление.

Тогда уже смелее, даже забыв о своих колебаниях, продолжала: