Роман Мумии

Чтобы пройти через открытое место, она, дав уйти вперед Поэри, согнулась, съежилась и ползком пробралась по земле.

Затем началась роща мимоз и, скрываясь среди пышных деревьев, Тахосер смогла свободно следовать за Поэри, без особых предосторожностей. Опасаясь потерять его в темноте, она была так близка к нему, что часто ветви, которые он отстранял на ходу, задевали ее лицо, но она не обращала на это внимание: жгучее чувство ревности побуждало ее открыть тайну, которую она представляла себе не так, как служанки дома. Ни одной минуты она не предполагала, что молодой еврей уходит каждый вечер совершать какой-нибудь гнусный варварский обряд; она думала, что женщина служит причиной этих ночных исчезновений, и хотела узнать, кто ее соперница. Холодная благосклонность Поэри говорила ей, что его сердце занято; иначе как бы остался он равнодушным к прославленной в Фивах и во всем Египте красоте? Или почему он делал вид, что не замечает любовь, которой бы гордились оэрисы, великие жрецы, царские писцы и даже князья царского рода?

Придя к берегу реки, Поэри спустился по нескольким ступеням, вырубленным в прибрежных камнях, и наклонился, как бы что-то развязывая.

Тахосер, лежа на вершине берегового откоса, увидела с отчаянием, что загадочный путник отвязывает легкий челнок из папируса, узкий и длинный, как рыба, и собирается переплыть реку.

Он вскочил в лодку, оттолкнул ее ногой от берега и выплыл на реку, управляя единственным веслом, укрепленным в кормовой части хрупкой ладьи.

Тахосер в горести ломала руки: она потеряет следы той тайны, которую она так жаждет знать. Что делать? Вернуться обратно с муками подозрений и неведения в душе, с худшим из зол? Она призвала на помощь все свое мужество, и скоро решение было принято. Нечего было и думать искать другую лодку. Она спустилась с откоса, сняла быстро с себя одежду и обернула ее вокруг головы; потом храбро бросилась в реку, стараясь не поднимать на ней брызги пены. Гибкая, как водяная змейка, она протянула вперед руки в темных волнах, в которых трепетали расширенные отражения звезд, и издали поплыла вслед за лодкой. Она прекрасно плавала, так как ежедневно упражнялась в этом вместе со своими женщинами в обширном бассейне своего дворца, и никто из них не мог так ловко рассекать волну, как Тахосер.

Уснувший у берега поток оказывал ей только слабое сопротивление; но на средине реки ей пришлось усиленно работать ногами и руками, чтобы не быть унесенной течением. Ее дыхание становилось прерывистым и она сдерживала его из опасения, чтоб ее не услышал Поэри. Иногда высокая волна омывала пеной ее полуоткрытые губы и даже достигала до ее одежды, обернутой вокруг головы; ее силы ослабевали, но, к счастью для нее, она скоро выплыла в более спокойную полосу реки. Связка тростника, плывшая по реке коснулась ее плеча и вызвала в ней ужас. Эта темно-зеленая масса в темноте имела очертания спины крокодила; Тахосер уже казалось, что чешуйчатая кожа чудовища касается ее; но она победила свой страх и подумала, продолжая плыть: „Пусть меня растерзают крокодилы! Поэри меня не любит”.

Опасность была велика, особенно ночью; днем постоянное движение лодок, работа на набережных, шум города отгоняют крокодилов, и они удаляются к берегам, менее посещаемым людьми, чтобы лежать в тине и греться на солнце; но с темнотой ночи к ним возвращается их дерзость.

Тахосер об этом не думала; любовь не соображает. А если бы ей пришла мысль об этой опасности, то она пренебрегла бы ею, несмотря на свою робость. Внезапно лодка остановилась, хотя берег еще был не близко. Поэри прервал свою работу веслом и осматривался с некоторым беспокойством: он заметил на воде беловатое пятно: свернутую одежду Тахосер.

Считая себя узнанной, она храбро скрылась под водой, решившись вынырнуть на поверхность только тогда, когда рассеется подозрение Поэри.

„Мне почудилось, будто за мною кто-то плывет, — подумал Поэри, снова принимаясь грести. — Но кто же в этот час отважится плыть через Нил? За человеческую голову, обернутую белым, я принял цветы лотоса или, может быть, пену; и вот уже ничего больше не видно”.

Когда Тахосер, перед глазами которой уже мелькали красные круги в темной воде реки, поднялась на поверхность, чтобы освежить легкие свежим дыханием воздуха, — лодка уже спокойно продолжала свой путь и Поэри управлял веслом с тем же равнодушием, как и аллегорические фигуры, управляющие баркой Маут на барельефах и картинах храмов.

Берег теперь был совсем близко. Гигантская тень пилонов и громадных стен Северного дворца, увенчанная группами обелисков, возвышавшихся в фиолетово-голубом ночном небе, широко и грозно раскинулась над рекой и скрыла Тахосер, которая могла теперь плыть, не опасаясь быть замеченной.

Поэри причалил к берегу несколько ниже дворца по течению Нила и привязал лодку к столбу таким образом, чтобы найти ее при возвращении, потом взял свою пальмовую палку и поднялся по скату набережной быстрым шагом.