Роман о любви и терроре, или Двое в «Норд-Осте»

В половине второго ночи 26 октября на пустой площади перед зданием «Норд-Оста» появился человек в ярко-красной куртке-ветровке и желтой майке. Подняв вверх руки, он не спеша и уверенно пробирался между рядами припаркованных у Театрального центра машин к главному входу. Всем своим видом человек показывал, что, во-первых, он не вооружен, а во-вторых, у него есть важная информация, которую следует передать террористам.

«Переговорщик!» – решили журналисты, и с этого момента все телевизионные камеры были направлены только на загадочного парламентера.

Между тем, подойдя к дверям ДК и подергав за ручки, человек обнаружил, что они наглухо закрыты. Тогда, поправив куртку, он принялся рассматривать фойе сквозь большие витринные стекла. Пробовал даже стучаться, но без толку.

Словом, двери ночному гостю никто так и не открыл – потоптавшись минут десять у входа, он развел руками и неторопливо пошел обратно. Дойдя же до оцепления, и вовсе потерялся в толпе спецназовцев – к легкому разочарованию прессы, которая так и не поняла, что же на самом деле происходит.

Потому что никто ни с каким заданием парламентера к чеченцам в ту ночь не посылал. Уже позже выяснилось, что капитан милиции Алексей Логурев приехал к зданию на Дубровке сам. Одному ему известным способом преодолел три (!) кордона оцепления и оказался у дверей Театрального центра с единственной целью – обменять свою жизнь на жизнь нескольких детей. И сделал он это после того, как вечером по телевизору сказали: в шесть утра террористы начнут расстреливать заложников. Алексей понял: оставаться дома он не может…

СПРАВКА «МК»: Логурев Алексей Анатольевич, родился 11 июня 1963 года в г. Красногорске Московской области. По образованию инженер по авиационным двигателям, окончил МАИ в 1989 году. В милиции с 1992 года, звание – капитан. Женат, сыну 16 лет.

ВОПРОС «МК»: А не боялся, что чеченцы примут тебя за агента ФСБ и расстреляют?

– Как ту девушку в первый день? Смелая она была, ничего не скажешь. Я не думал о страхе. Они могли сделать со мной все, что угодно, лишь бы отдали за меня хотя бы двух детей…

Хроника

01.35. В театре гремят три выстрела. К зданию стягиваются дополнительные силы. Оперативный штаб прекращает прямую передачу от захваченного террористами Театрального центра, чтобы лишить их возможности следить за обстановкой вокруг. Кольцо оцепления расширяется на несколько десятков метров. Телекамеры убирают с «прямой наводки» за оцепление. Три бронетранспортера внутренних войск блокируют Дубровскую улицу.

В зале

Светлана Губарева:

Выстрелы прозвучали где-то за полночь. К этому времени фугас, который был посреди партера, чеченцы переместили прямо под балкон. На балконе был второй фугас, и они их соединили, сделали единую сеть. Две чеченки сидели возле этого фугаса. В зале было совершенно тихо. Пошли третьи сутки нашего плена, люди устали, обессилели от всего – голода, вони, пота, духоты, страха. И вдруг один парень, у которого не выдержали нервы, вскочил и с криком «Мама, я больше так не могу!» по спинкам сидений побежал к чеченкам, которые охраняли фугас. В руке у него бутылка кока-колы. На вид ему было лет 25…

Катя Стародубец:

В полночь у одного молодого человека с задних рядов не выдержали нервы. Он вскочил со своего кресла и по спинкам, перепрыгивая через головы людей, бросился к самой большой бомбе, которая была в центре зала. Террористы открыли по нему огонь…

Зинаида Окунь:

Я услышала шум, повернулась всем корпусом и увидела парня – бледного, совершенно невменяемого, он не смотрел куда бежал, он просто бежал. На его лице не было никаких чувств – ни агрессии, ни страха. Перед ним была чеченка с пистолетом. Я видела, как она подняла пистолет, чтобы выстрелить. И выстрелила.

Егор Легеза, 17 лет:

Женщина-боевик рядом со мной из пистолета – шарах, шарах! Стреляют они плохо, промазали, только других заложников повалили: мужчине прямо в глаз попали, крови столько! И женщине – в грудь. А беглец невредимым ушел, да только недалеко…

Анастасия Нахабина:

Я задремала в кресле и проснулась от выстрелов. Смотрю – Господи, мой Виктор бежит по креслам, кричит: «Мама, я больше так не могу!» – а в него стреляют…

Наталья Н.:

Вдруг я увидела с балкона, что в партере какой-то парень бежит по спинкам кресел. Просто летит ни с того, ни с сего. И – выстрелы. Я не поняла, кто стрелял. Мне показалось, что это стреляла чеченка, которая сидела рядом с бомбой. А другие говорят, что стреляли со сцены. Но попали не в парня, а в женщину-заложницу. Она была с мужем, муж закричал: «Убили жену! Помогите, помогите!» Он не знал, что делать, зарыдал, схватил ее на руки. Народ стал расступаться для того, чтобы вынести ее и оказать первую помощь. А потом я увидела второго раненого, всего в крови. Как выяснилось, ему попало в глаз, это было страшно, кровь… Я закрыла рукой глаза и Гоше показываю: это невозможно страшно, я уже не могу, не выдержу…

Анастасия Нахабина: