Роман о любви и терроре, или Двое в «Норд-Осте»

А. Андрианова: Это Аня. Такое впечатление, что начались действия наших силовиков… Ребята, не оставляйте нас! Мы просим!..

А. Степаненко: Ань, мы пытаемся. Вы можете объяснить, что вы чувствуете? Что это за газ? Слезоточивый газ?

А. Андрианова: Я не знаю, что это за газ. Но я вижу реакцию: эти люди не хотят смертей – наших, не наших… Но по-моему, наши силовики начали что-то делать. По-моему, у кого-то есть желание, чтобы мы отсюда живыми не вышли, и таким образом эту сиуацию закончить.

А. Степаненко: Аня, вы можете объяснить, что это за газ? Вы его видите, вы его чувствуете? Что происходит с людьми?

А. Андрианова: Ребята, я умоляю! Я не знаю… Мы его видим, чувствуем, мы дышим в тряпки. Что-то делают наши…

(Раздаются выстрелы в течение 2–3 секунд.)

О Господи!!!

(Пауза.)

Вы нас слышите?

А. Андрианова: Мы сейчас все к черту взлетим на воздух!.. Ну, это начали наши, на самом деле.

А. Степаненко: Что за стрельба была сейчас?

А. Андрианова: Я не знаю, я сижу мордой в чью-то спину, и я не знаю… Господи! Мы только что сидели, досматривали НТВ и радовались. Это началось извне. Видимо, такое решение приняло наше правительство, чтобы никто отсюда живым не вышел!

(Далее слышна стрельба в течение 2-3 минут.)

Из прессы

К исходу 25 октября профессионалы антитеррора, входившие в состав штаба, владели необходимой информацией для штурма. Штурм планировался независимо от того, будут террористы расстреливать заложников или еще подождут. Угроза жизни заложников была слишком велика, чтобы испытывать судьбу.

Ранним утром 26 октября более десяти групп, каждая из которых имела свою задачу, под покровом темноты со своих направлений начали выдвижение к зданию Театрального центра. Когда спецназовцы уже находились на рубеже атаки, в зал пустили газ… Несмотря на то, что газ не имеет цвета и запаха, по косвенным признакам его заметили некоторые из заложников и террористов…

В зале

Зинаида Окунь:

Мы спали перед штурмом. И почему-то проснулись – видимо, от очередей автоматных. Я проснулась, поняла, что газ. Достала платочек, закрыла нос и подумала, что хорошо бы этот платок намочить. Вспомнила, что от дыма, от газа нужно намочить ткань. Рядом стояла бутылочка с водой, но мне было лень к ней тянуться – видимо, я уже отключалась…

Георгий Васильев:

Из СМИ я знал, что после третьей ночи нас начнут расстреливать, и поэтому спокойно приготовился к штурму. Было абсолютно ясно, что в такой ситуации никакой спецназ не устоит перед соблазном начать штурм. И когда пошел газ, я сказал соседям по креслам: «Успокойтесь и засыпайте». А потом и сам вырубился.

Наталья Н.:

Перед штурмом я уже засыпала на полу, свернувшись под креслом клубочком и сняв сапоги и носки. Но потом, не знаю почему, поднялась. Смотрю: часть народа не спит, беседуют с чеченцами. Такие по всему залу дискуссии у мужиков. Мне стало интересно: который же час? И то ли мне послышалось, то ли запомнилось – около шести. Я еще подумала: «Ну вот, блин, как я рано проснулась! Нужно бы подольше поспать, чтобы этот ужас не видеть». Посмотрела на Гошу – он и еще какие-то мужики беседуют с нашей пожилой чеченкой. Потом Гоша увидел, что я поднялась, и быстрым шагом пошел ко мне. Я про носки забыла, думаю: хоть сапоги застегну, а то придет человек, а я тут босиком. Сижу, застегиваю сапоги. А он плюхнулся рядом со мной, и я усмехнулась: «Ну и что? Договорился? Отдаем Кавказ?» Но на самом деле мне было приятно, что он у меня такой умный. Гоша хотел что-то мне ответить, но в этот момент подали газ. Чувствую, что мне плохо становится, и говорю: «Представляешь, у меня руки и ноги немеют». А он: «Да, у меня тоже немеют». Я закрываю рот воротником своей белой кофты и валюсь ему на ноги. Между нами подлокотник, но я как-то через этот подлокотник кладу ему на колени свою голову и, засыпая, помню, произношу: «Рот платком закрой, Гоша. Господи, как же мне хорошо с тобой!..» А в ответ слышу: «Мне тоже хорошо с тобой». И в этот момент уснула.

Анастасия Нахабина:

После смерти Виктора я уже не могла в себя прийти, сидела как прибитая, как будто у меня в самом деле мужа убили. И когда пошел газ, я даже не шевельнулась, хотя я его сразу заметила: на секунду над залом появился туман, который сразу развеялся. Я увидела, как женщины-боевички сразу заснули, никто из них не успел даже пальцем пошевелить. А мужики не вырубились, забегали, закричали, что-то по-своему, пытаясь надеть надеть респираторы, и стали палить куда попало. Я подумала: ну вот и конец, сейчас взорвут. Но, слава Богу, не взорвали. Видимо, никакие они не камикадзе. Если бы они хотели это сделать, времени нажать на кнопку у них бы хватило. Я, например, отключилась секунд через 15-20 после того, как пошел газ.

Сзади, помню, в соседнем ряду женщина говорила соседке: «Нужно уснуть. Во сне умирать не страшно».

Ольга Черняк, журналистка Интерфакса: