Роман о любви и терроре, или Двое в «Норд-Осте»

Под утро 24-го меня привезли домой, и все время до штурма я почти не спала, хотя врач назначила успокоительные – боялась, что от стресса роды начнутся раньше времени. Однажды позвонил Коля по телефону, успел сказать: «Все хорошо, пока!», и телефон отключился. Я звонил на Ren TV, потому что заложники с ними все время поддерживали связь из ДК. Но почему-то, когда рэнтивишники слышали мой голос, тут же давали отбой. В ночь штурма я заснула, телефонный звонок разбудил меня около восьми утра. Вскочила, думала, что муж звонит, а это были родственники, сказали про штурм. Мы включили телевизор, и я стала обзванивать больницы. Дозвонилась в Склиф, мне ответили, что никаких сведений не дают. Поехала в штаб – несмотря на то, что я давала им данные о муже, в списках заложников он не числился, и меня в штаб не пропускали. Потом случайно увидела милиционера, который встретил меня, когда я вышла из ДК. Только после этого меня пропустили. В штабе была суматоха и множество людей. Снова записали данные о муже, сказали, что сообщат, когда будет информация.

Позвонили родители и сказали, что по телевизору показывали Склиф и списки, в которых была фамилия мужа. Мы помчались в больницу, но туда никого не пускали, потому что в это время приезжал Путин, ходил по палатам выздоравливающих.

Муж в это время был там, но еще без сознания.

Тут мне позвонили знакомые и сказали: по телевизору показывали 13-ю больницу и списки, в которых они увидели нашу фамилию. Мы поехали в 13-ю, а там толпа и никаких списков нет. Позже оказалось, что по ТВ показали 13-ю больницу, а списки Склифа. Мы решили: раз в Склифе есть списки, значит, он там и лежит.

На следующий день приехали в Склиф, была возможность поговорить с заместителем главврача. Он сказал, что они не могут провести правильное лечение, потому что никто не говорит, какой газ был использован. Поэтому, говорит, мы лечим только симптоматику, не устраняя причины – смысла в таком лечении почти нет. Но муж все-таки лежал у них, в Склифе, у него была амнезия, и он удивился, когда узнал, что у него есть жена.

Тут звонят от ДК на Дубровке: срочно приезжайте за вашей машиной, которая стоит на парковке перед ДК с 23-го, с момента захвата. А то, говорят, отгоним на платную штрафную площадку. Приехали, а машину не отдают. Пошла в штаб, а там говорят – нужны показания. Я говорю: «Так давала уже». Мне в ответ: «То было без записи, а теперь нужно записать». Потом выяснилось, что машину отдать некому – инспектора уже ушли. И вообще, машина сильно повреждена и выдаче не подлежит. Ради чего меня гоняли?!

К вечеру муж меня все-таки вспомнил и даже сказал врачам, что я должна скоро рожать.

Татьяна Гуревич-Солнышкина:

Представляете, какое совпадение получилось! Мы с Георгием Васильевым лежали в больнице в соседних палатах, а врачи у нас были грузины по национальности. И вот, представляете, мы приходим в себя, а это еще утро, темно, и голоса явно не русские, кавказские, и обсуждают между собой: эту еще можно спасти, а эту вряд ли… Я думаю: «Господи, неужели нас опять взяли в плен и увезли на Кавказ?» И то же самое Георгий Леонардыч. Он мне потом рассказывал, что он два часа глаза не открывал и боялся что-то сказать – думал, что это чеченцы.

Илья Лысак, музыкант «Норд-Оста»:

В Склифосовского у меня вытащили три с лишним тысячи рублей. Я их там доставал из кармана, когда переодевался. А на выписке, когда выдали одежду, в кармане лежало тридцать рублей. Я спросил: «Это все вещи?» Мне сказали: «Да». У узбека, который со мной выписывался, оставили в кармане десять рублей, а вытащили 12 тысяч. Он их террористам предлагал, те не взяли. А свои украли. И жена у него погибла. Мне жалко этих людей, которые воруют. Как шакалы. Я просто представляю себе эту картину, как они по нашей одежде шарят…

Анна Андрианова, журналистка «Московской правды»:

Я очнулась на первом этаже приемного отделения. Нам сразу стали давать очень много пить – надо было срочно промыть желудок. Людей выворачивало наизнанку. Безобразнейшие, конечно, рвотные рефлексы, но что поделать. Еще заставляли ходить в туалет, а никто не мог. Врачи забеспокоились, что не в порядке почки. Но обошлось. Очень хотелось спать, но врачи не разрешали. Боялись, что не проснемся…

Егор Легеза:

Открываю глаза – а меня уже на носилках волокут в больницу…

Дарья Васильевна Стародубец:

Очнулась в 10 утра с трубкой во рту. Меня подключили к аппарату искусственного дыхания. Сама дышать не могла. Врач, слышу, откуда-то издалека просит: «Дыши полной грудью». А у меня ничего не получается…

Елена Ярощук: