Роман по заказу

— Что? — Сергей Иванович оторвал взгляд от доски, которую строгал. — Да, домик, домик…

Дерево, материал требует внимания, глазу, с детьми Сергей Иванович вообще не общался и посчитал, что на том разговор и закончен. Нисколько не обескураженная таким небрежным ответом этого высокого лохматого дяденьки, интуитивно сознавая свое женское превосходство, девчушка вежливо спросила:

— Покараульте, пожалуйста, мой велосипед — я цветочки пособираю.

— Что? — во второй раз, только еще больше, удивился Сергей Иванович и только сейчас разглядел — от удивления же — свою собеседницу.

Лет этой настырной особе было пять-шесть, не больше; коротко остриженная, в сиреневом сарафане, она сидела на своем двухколесном самокате, уперев в землю худенькие ноги, и смотрела на него круглыми ясными глазами, словно спрашивая: неужели непонятно, о чем я говорю?

— Ладно, покараулю, — послушно согласился Сергей Иванович; отложив рубанок, он чуточку растерянно смотрел, как она шла по поляне, наклоняясь и показывая красные трусики.

«Авдониных, что ли? Да нет будто — у тех дети постарше. Покараульте, говорит. Будто здесь, на окраине города, в лесу, можно сказать, велосипедишко ее кому-то нужен, — от взрослых, поди, наслушалась…»

Много позже, вспоминая свое знакомство, с которого в жизни Сергея Ивановича началась какая-то новая полоса, он удивлялся, как эта кроха не убоялась его, с виду такого дико́го и смурого. Где-то слыхал, что собаки и дети безошибочно различают, добрый человек или нет, — похож, правильно. И еще, вспоминая, думал о том, что поразила она его даже не смелостью, с которой подошла к нему, не уверенностью, с которой не то чтобы попросила, — велела покараулить свое сокровище, а своим тоненьким голоском. Так же будто тоненько и чисто позвякивал бубенчик, что мать вешала на шею Милавки, выгоняя ее пастись в лесу, — отзвук далекого сельского детства ненароком что-то шевельнул в его дремучей и спокойной душе…

Солнце стояло в самом зените — пора уже было подзакусить, все равно заминка получилась. Сергей Иванович расстелил в тени под дубом газету, выложил из авоськи вареные яйца, колбасу, хлеб, снова чуточку удивившись себе, окликнул бегающую неподалеку малышку:

— Давай обедать, что ли.

— Давайте, — охотно согласилась она, опустившись на корточки и наблюдая, как он аккуратно, толстенными кусками, режет колбасу.

— Тебя как же звать?

— Люба. А вас как?

— Меня-то?.. Сергей Иванович — дядя Сережа, значит.

— Сергей Иванович, — девочка выбрала почему-то имя-отчество, а не более короткое и удобное вроде бы обращение, и легко — правда, что как воробышек, — вспорхнула с места. — Я сейчас…

Взявши было хлеб, Сергей Иванович положил его обратно, покачал крупной, черной с проседью головой. Чудно! Поджидая, он прилег, одобрительно — в который раз — огляделся. Славное место выбрал себе для дачи его заказчик — генерал. Метрах в двадцати отсюда, вытянувшись вдоль старого русла реки и уткнувшись в смешанный — дубняк пополам с осиной — лес, заканчивался город — Самоволовка, так называли окраину, потому что строились здесь когда-то без разрешения и без планов. А с этой поляны, отведенной генералу, начинался казенный лес — уважили отставника: плохо ли пожить летом в тиши да у речки! Сиди себе и пиши воспоминания, устал — иди на берег с удочкой, позабавься… С генералом Сергей Иванович познакомился, а потом и подружился, оказавшись соседом по квартирам, полученным в новом доме. С той лишь разницей, что у генерала — четыре комнаты, а у Сергея Ивановича — одна. Да и той — на двоих-то — с лишком. Кухня, прихожая, ванная, к тому же еще комната восемнадцать метров, — в первые дни, после своего подвала, они с женой чуть в дверях не плутали! Генералу он помогал устроиться — кое-что по столярке, заходил к нему за книгами — сам зазывал, в последнее время нередко сидели по вечерам во дворе на скамейке. Оба молчуна — очень душевно беседовали… С весны сосед и уговорил построить ему дачу; подвернулся отпуск, в свои сорок девять годов Сергей Иванович ничем не болел, маяться от безделья не привык и, когда первый раз генерал свозил его сюда, сразу согласился.

Девчушка принесла в подоле сарафана три зеленых огурца, большой бурый помидор и, выложив поклажу на газету, внося свою лепту, с достоинством уселась рядом.

— Где ж ты взяла это?

— Бабаня дала.

— А ты чья же будешь?

— Да Николаевых я, — объяснила девочка, сосредоточенно обдирая кожуру с колбасы.

— Не Володьки ли? — Сергей Иванович немедленно поправился: — Не Владимира ли, говорю?

— Ага.

— Вон оно что. — Оказывается, он знал и бабушку и отца ее — дом их стоял вторым с краю, на самом берегу; каждое утро Сергей Иванович черпал у них в колодце ведро воды — на весь день. Отец девочки, молодой, с рыжинкой детина, появлялся по выходным — он где-то плотничал с бригадой в районе — и всегда хмельной. — Так что ж я тебя никогда не видал?

— Я с мамой живу, в городе.

— А вы что ж, не вместе, что ли? — не сразу дошло до Сергея Ивановича.