Роман с «Алкоголем», или История группы-невидимки

Блестящая победа в пятом раунде и последующее отчаянное её «отмечание» делают своё законное дело. «Рыжик» в своем роде симпатичен, но мужественное чело амазонки и пристальный её взгляд, пару раз остановившийся на щуплом музыкантике, для меня, пожалуй, чересчур. Не решаюсь даже деликатным манером вручить ей таблетку целебного «цитрамону». Она явно искала его в своей необъятной сумке, жалуясь побратиму по спорту на другом конце провода на «сушняк», выпитую воду и ад взрываемого мозга. Водичка у меня тоже имеется, но мощная барышня не вынимает из ушей наушники телефона, откуда голосит то её беспардонный корефан, то какой-то дикий репер, а может, наоборот, я уже перестал разбирать.

Она случайно задевает мою тощую ножку своей прокачанной икрой и неожиданно мягкой улыбкой просит прощения. Уже собираюсь совершить подвиг «цитрамонного» врачевания, но она вновь рушиться в обморочный сон, а очнувшись, поглядывает в окружающее пространство, будто на достойного, но вполне уязвимого противника.

Я стараюсь «заинтересованно» смотреть в окно на прелестные каменные коробки новостроек и «совсем не скучные» зимние берёзки. «Нудотно» ехать ещё пять часов, что я буду делать? Я всё уже написал…

«Факин» ясельки

Бессвязное пьяное бормотание превращается в кривые строчки без внутренней логики, наполненные лишь душевной благостной энергией. Думал, сейчас открою файлик с демками, да как начну по порядочку… А тут нате вам, здравствуйте! Новогодняя ночь была крайне плодовита на шизофренический радостный бред – десятка два мыслей «практически философского наполнения», да столько же «благородных воспоминаний», достойных самого Иосифа Флавия. Так что сметаю в сторону рутинную периодику и начинаю наслаждаться тем, чем Бог послал в суматошные праздничные часы с минутами.

Вначале то, от чего гнев на весь несправедливый мир закипает в моем сердце. Я знаю точно, как обижали Ражеву-Иришку с самых детских, беззащитных времен… Так и вижу её, крошечную цыганочку, словно сошедшую с затёртых советских фотографий: «Не пойду в ясельки…». Как же! Кого это из нас слушали хоть разок непонимающие ничего родители – «эту блажь детскую пресекать нужно на корню, а то ребёнка потеряем!».

А если там, в еб…чих ясельках нет жратвы, которую маленький человечек способен хотя бы проглотить без отвращения? А если его ставят в угол на час, а за что, он и понять не в силах? А если он не желает общаться со стадом дебильных недоумков, что орут, прыгают и бессмысленно таращатся на тупую воспитательницу, которой и в детской колонии-то не стоит исполнять «Макаренко, да Сухомлинского». А если «странному» ребенку хочется посидеть тихонько и помечтать, «повглядываться» в белый свет, вместо того, чтобы активно скакать козлом через скакалку и послушно сидеть на горшке в унизительно разнополой компании, хотя тебе, бедолаге, «никуда» пока и не нужно?

До кого достучаться, кому объяснить хотя бы что-то, хоть тогда, в советское средневековье, хоть теперь, во времена педагогических новаций и побед? Да ведь не каждый ребятёнок таков, что локтями отпихнёт других чад, послабее, отвоевав к радости своих «естественных» пап и мам пространство под солнцем, займёт лучшее место за столом и сцапает игрушки покрасивей, да поярче, а лучше отберёт у соседа, что испуганно смотрит наполненными слезами глазёнками! Так и она, крошечное чернявое существо, душа которой была огромной и ранимой с рождения…

Когда она рассказала мне, что в их чёртовых яслях противные засморканные детки отпихивали её, беззащитную девочку, от аквариума, что был единственным местом, где ей было чуть спокойнее и легче, мне на мгновение захотелось найти каждого из них и «педагогически» отшлёпать этой вот детсадовской скакалкой, что, собственно, и есть самое лучшее пролетарское средство духовного и телесного развития этих меленьких негодяев! А сделали их такими негодяи покрупнее – их предки и так называемые нянечки с воспитателями… Какое всё-таки большое слово «воспитатель» замарано навеки!

Неосмотрительно связавшись со мной, бедная Ражева вряд ли нашла союзника, который всегда будет рядом и не даст её укусить, толкнуть и обозвать никому из этих милейших людей, но… Как она сама с горьким юмором сказала когда-то: «То, как мы сейчас живём, то, чем мы сейчас занимаемся – это подвиг, и это очень опасная вещь…». Ты уж прости, что невольно, день за днём, всё глубже и глубже, затащил тебя в эту опаснейшую игру, искусственную жизнь непризнанного поэта и неизвестной художницы, а может, и наоборот…

Ражева продолжает и выигрывает

Гром и молния! Карамба! Сколько же весёлых глупостей осталось и всего-то лишь после пьяной беседы старой парочки тунеядцев, маргиналов и «несомненной богемы».