Роман с Блоком

Еще с весны далекого 1906 года их супружеская жизнь фактически прекратилась. Короткая вспышка чувственного увлечения Блока в зиму и лето перед свадьбой скоро, в первые же два месяца после заключения брака, погасла, не успев освободить дочь великого химика Дмитрия Менделеева от девического неведения… Она ничего не понимала в любовных делах — и тем более, по ее собственному признанию, не могла разобраться в сложной любовной психологии такого необыкновенного мужа, как Александр Блок. Поэт, в свою очередь, едва ли не с первой брачной ночи принялся теоретизировать о том, что им и не надо физической близости, что это «астартизм», нечто «темное» и еще Бог знает еще что. Когда молодая жена говорила о том, что она-то готова познать еще неведомый ей мир отношений между мужчиной и женщиной, что она даже хочет этого, — опять следовали теории, приводившие в отчаяние Любовь Дмитриевну, оказавшуюся отвергнутой, не будучи еще по-настоящему женой…

Слишком поздно она поняла и узнала от Блока, что физическая близость с женщиной для него с гимназических лет — это платная любовь, и неизбежный результат ее — болезнь. Слава богу, что все произошло с поэтом еще в ранней молодости, и болезнь оказалась не роковая. Тем не менее, такой опыт нанес ему несомненную психологическую травму на всю оставшуюся жизнь. Не боготворимая любовница вводила его в жизнь, а случайная, безликая, купленная на несколько минут, причинив затем унизительные, мучительные страдания… Даже первые юношеские отношения с некой прекрасной и умной зрелой женщиной не сыграли для него такой роли, чтобы любовь его научилась быть любовью во всей полноте. Так в душе у Блока и остался разрыв между идеалом и плотскими отношениями, исчезнувший только перед самой германской войной, после встречи с оперной певицей Любовью Дельмас.

Только в обществе ослепительной, солнечной и жизнерадостной Кармен узнал он желанный синтез и той и другой любви. Перед этим была, правда, еще одна актриса, драматическая — Наталья Волохова, которой Блок посвятил стихотворный цикл «Снежная маска». Однако актриса поэту взаимностью не ответила, и они прекратили общение на долгие годы.

…А пока неопытная и несчастная Любовь Дмитриевна рыдала по вечерам в одинокой постели с таким отчаянием, что уже не могла рыдать по-настоящему, когда все, в самом деле, случилось «как по писаному». Молодость все же бросала иногда супругов в объятия друг друга, и однажды, осенью 1904 года, неожиданно для поэта, и со «злым умыслом» с ее стороны, как записала потом сама Любовь Дмитриевна, произошло то, что должно было произойти. С тех пор установились редкие, краткие, по-мужски эгоистические со стороны Блока встречи. Неведение жены поэта оставалось прежним, загадка — неразгаданной, а бороться она не умела, считая свою пассивность неизбежной…

Стоит ли удивляться тому, что жена Блока и его мать изначально не ладили между собой?

Александра Андреевна очень часто вызывала невестку на эксцессы. Бестактность свекрови не имела границ и с первых же шагов общей жизни буквально ставила Любовь Дмитриевну на дыбы от возмущения. Например, еще в первый год супружества мать поэта однажды буквально влетела к ней в комнату:

— Люба, ты беременна!

— Нет, я не беременна!

— Зачем ты скрываешь, я отдавала в стирку твое белье, ты беременна! — не унималась свекровь.

— Ну, что же, это только значит, что женщины в мое время более чистоплотны, — отвечала невестка. — И не настолько неряшливы, как в ваше. Впрочем, мне кажется, что мое грязное белье — вовсе не интересная тема для разговора…

Особенно невыносимы стали их отношения за последние несколько месяцев этого злосчастного и трудного 1920 года, во время совместного вынужденного житья. В январе от воспаления легких умер отчим Александра Блока, заслуженный генерал Кублицкий-Пиоттух. После смерти мужа мать поэта тоже заболела сильнейшим бронхитом, и для удобства ухода Блок забрал Александру Андреевну к себе на квартиру, где она и перенесла всю болезнь. Чтобы не отвлекать Любовь Дмитриевну от домашней работы и необходимых выходов из дома, пригласили даже сестру милосердия.

В качестве примера из жизни в одних стенах со свекровью жена Блока привела как-то следующую ситуацию. Она в кухне готовила обед, страшно торопясь, — только что прибежала пешком с репетиции из Народного дома, захватив по дороге паек пуда на полтора-два и дотащив его до дома на спине с улицы Халтурина. Чистит селедку — занятие, от которого она чуть не плачет, потому что ненавидит и запах селедки, и ее тошнотворную скользкость. Входит Александра Андреевна.

— Люба, я хочу у деточки убрать, где щетка?

— В углу, на месте.

— Да, вот она. Ох, какая грязная, пыльная тряпка, у тебя нет чище?

У молодой женщины уже все кипит от этой «помощи»:

— Нет, Матреша принесет вечером.

— Ужас, ужас! Ты, Люба, слышишь, как от ведра пахнет?

— Слышу.

— Надо было его вынести.

— Я не успела.

— Ну да! Все твои репетиции, все театр, дома тебе некогда…