Роман с Хаосом

— Не понимаю только, что мы хотим доказать, — вздохнул я. — Уличить короля в том, что, по словам Призрака — вернее, на редкость хорошо осведомленного покровителя актеров — он убил своего брата? Бессмысленно. Доказать Гамлету, что его используют? Если принц на самом деле псих, его ничем не прошибешь. Шизофреники весьма стойки в своих болезненных воззрениях. Кстати, теперь у меня есть все основания подозревать что Гамлет действительно душевнобольной. Или, как выразился наш лицемерный мастер Хэнслоу, «чересчур впечатлительный». На его впечатлительности и сыграли.

— Это заговор, — твердо высказался Дастин. — Кому-то очень мешает король Клавдий. Не Гамлету. Не королеве Гертруде, которая любит своего нового мужа. Не Полонию или Офелии — эти рассчитывают однажды войти в королевскую семью. Есть кто-то другой. Третья сила. И вот тут все мои размышления приходят в тупик. Подозреваешь всех и одновременно — никого. Никому не выгодно убирать короля, кроме кипящего жаждой мщения принца. Но, если бы не Призрак, Гамлет вообще никогда не узнал бы о тайне смерти предыдущего монарха. И сидел бы себе тихонько… Тупик, ей-ей, тупик! Вот что, марш к мисс Офелии, попробуй ее обаять, поухаживай… Я прогуляюсь по замку, вдруг увижу чего интересное.

— Да вот оно, интересное, перед тобой!

Мы стояли на верхней площадке лестницы. Внизу суетился престарелый премьер, буквально вытанцовывая вокруг Гамлета, державшего в руках раскрытую книжку.

— Вы меня знаете, милорд? — выдавливая на лице умильную улыбку, вопрошал Полоний мрачного принца.

— Отлично знаю, — неопределенно-брезгливым тоном ответил Гамлет. — Вы рыбный торговец.

— Нет, что вы, милорд! — задохнулся старик.

— Тогда не мешало б вам быть таким же честным. Быть честным по нашим временам значит быть единственным из десяти тысяч.

— Что вы читаете, милорд? — Полоний, судя по виду, неизвестно почему расстроился.

— Слова, слова, слова…

— Я хочу сказать — что написано в книге, милорд? — всхлипнул премьер, над которым, как мне показалось, просто издевались.

— Клевета, — принц захлопнул томик и бросил его на ступеньки лестницы. — Каналья сатирик утверждает, что у стариков седые бороды, лица в морщинах, из глаз густо сочится смола и сливовый клей, что у них совершенно отсутствует ум и очень слабые ляжки. Всему этому, сэр, я охотно верю, но публиковать это считаю бесстыдством. Ибо сами вы, милостивый государь, когда-нибудь состаритесь, как я, ежели, подобно раку, будете пятиться задом.

Дастин повернулся ко мне и шепнул:

— Если это и безумие, то в своем роде последовательное. Он не безумец. Он просто по-своему смеется над Полонием. «Слова, слова, слова» — что еще есть в книгах, кроме слов? Пятиться задом, как рак? Что ты об этом думаешь?

— Думаю, принц просто намекнул Полонию: ты, старый кретин, подобно раку, живешь и не замечаешь ничего вокруг из своей норы. Старик не понимает и принимает слова Гамлета за сумасшествие. Здесь дело гораздо глубже. Если вспоминать психиатрию, то получается неприглядный вывод: Гамлет, не сознавая, что по-настоящему болен, прикидывается безумцем и у него это прекрасно получается, благодаря неосознанной болезни. Ёжик притворился ёжиком. Поэтому и смешно. Ладно, пойду к Офелии. Может, из нее чего-нибудь вытяну.

* * *

— Счастлив приветствовать вас, миледи…

— Это вы, Розенкранц?

— С вашего позволения, Гильденстерн.

— С моего позволения вы оба одинаковы. Что вам угодно, сударь?

— Миледи, я…

— Только не надо врать, что вы ищете моего брата или хотите выразить мне свое неизбывное почтение. Брат собирается уехать обратно в Париж, в Сорбонну, вы его можете найти на конюшне. Ваше почтение я принимаю. Еще что-нибудь?

— Офелия, как вы можете?..

— Как могу? Очень просто. Сударь, как мне еще относиться к вам, Гильденстерн… или все-таки Розенкранц?.. Вы ходите по Эльсинору, вынюхиваете, шпионите, подглядываете, подслушиваете, мозолите глаза и наверняка распускаете про меня сплетни.

Я понял, что с этой решительной девочкой нужно быть построже. Что она о себе возомнила?

— Все сплетни, которые вам посвящены, уже давно распущены, — парировал я. — Я хочу серьезно поговорить с вами, Офелия. О Гамлете.

— Только не это! — дочка Полония отложила в сторону вышивание и воздела очи горе. — Если и вы сейчас начнете меня отговаривать, заявлять, что я не чета принцу, я просто пойду и утоплюсь. И брат, и отец мне все уши прожужжали! Лаэрт только сегодня утром заявил, что ухаживания Гамлета — вздор, блажь и шалости крови. Потом папенька вливает в уши мед: Гамлет молод и, как положено особе королевской крови, в поведении стеснен гораздо меньше, чем я. Призывает не верить клятвам.

Я решил играть типаж развязного нахала, а потому, не спросясь, уселся на жесткое кресло перед Офелией. Она посмотрела удивленно, но возмущаться почему-то не стала.

— Нет, разговор пойдет о другом, — начал я атаку. — Вы хотите быть королевой? Только не лицемерьте и не мнитесь, ответьте правду.

— Вас послал принц? — насторожилась Офелия.

— Нет, здравый смысл. Надеюсь, вы знакомы с этим господином?