Роман… С Ольгой

— Перец, кому говорю! — по столу стучу, резной ручкой отбивая чёткий ритм. — Рома, в чём дело? — скосив глаза, смотрю.

— Одну минутку, солнышко, — муж ослабляет хватку, убирает руку с талии, куда-то шустро отбегает, где-то громко рыщет и что-то, видимо, берёт. — Есть! — запыхавшись, опускает перечницу на стол. — Это?

— Хорошо, — довольно расплываюсь. — Ром, не надо.

Его прикосновения опасны, а жалящие поцелуи, которыми он покрывает мою шею, способны начисто лишить разума и вызвать у меня в крови всплеск абсолютно неконтролируемых в его присутствии гормонов.

— Не надо? — на одну секунду отрывается лишь для того, чтобы горячими шершавыми губами тронуть открытую ключицу и мурашками покрытое плечо. — Лёль, здесь же никого. Чего ты?

— Пора на работу и…

— Мы быстренько, — я снова чувствую его стальную хватку на себе. — Только не кричи, — его желание, по ощущениям, слишком велико, к тому же что-то твёрдое нагло упирается в мою поясницу, продавливая позвонки. — Ты сегодня долго?

— Как обычно.

— М-м-м, — кто-то недоволен, но сильно возбуждён.

— Про рубашку помнишь?

— Про что? — обняв мою кисть, вцепившуюся в лопатку, помешивает виртуально в воздухе густеющий омлет.

— Заедем в магазин перед пикником? Хочу что-нибудь свеженькое тебе купить.

— Договорились. Свеженькое?

— Форма, форма, форма. Я уже забыла, как ты выглядишь, когда не в ней.

— Окей.

«Ромочка, не приставай к жене. Ты Олю отвлекаешь» — мягкий низкий голос раздается из другой комнаты.

— Ма-ма, — улыбаюсь, подкатив глаза. — Сейчас ты, кажется, получишь. Есть за что?

— Да вроде нет, но мало ли.

— Чем чёрт не шутит? — подсказываю, с плиты снимая сковороду. — Всё готово. Позавтракаем вместе?

— Естественно. Тем более выбор небольшой, — муж прыскает мне точно в ухо. — Давай только очень быстро, без лишних рассусоливаний и разговоров о прекрасном, съедим то, что приготовили, и моментально свалим, по дороге, вероятно, шустренько перепихнёмся. Возражения есть?

— Где?

— Что именно?

— Любовью займёмся где?

— Да ты ненасытная малышка. Чем ночью занимались? Не догнал вопрос.

— Ты сказал «по дороге». И потом, маловато. И по времени, и по возможностям, — подзуживаю возбужденного. — Вот сегодня, например. Ты вышел, а после по-барски откатился на свою половину кровати с коварной фразочкой: «Я всё!». А я, Юрьев? Ты, например, поинтересовался, кончила ли я?

— Перестань.

— Ты, бедненький, так тяжело дышал, даже грязно матерился, кулаками растирал слипающиеся от недостатка сна глаза, а потом, намаявшись и нагулявшись, выпуская пузыри, захрапел младенцем после первого причастия. Спрашиваю ещё раз! А я?

— Чего-чего?

— Перепихнёмся быстро, Юрьев, — это не про нас. Я долго разогреваюсь, поэтому…

«Игорь, ты где?» — нам надо бы поторопиться, потому как в течение двух-трёх минут на небольших квадратных метрах мы гарантированно будем не одни.

— Гарантирую страсть в машине, — авторитетно заявляет. — Долго. Сколько хочешь? Полчаса?

— В машине твоего отца, — заканчиваю предложение. — Да уж, обязательства в этом направлении мне никто не обещал. Полчаса? Издеваешься?

— И не представит никаких гарантий. Если тебе они нужны, то советую приобрести взрослую игрушку интимного характера и заполнить в соответствующем месте персональные данные о себе. Там тебе и гарантия откроется, и незабываемое удовольствие пристанет, но тогда я, как твой муж, беру самоотвод. Ты странно разговариваешь, жена. Какие-то тяжелые вздохи, томный взгляд, будто кое-кто тоскует о безвозвратно потерянных годах. Кто тебе должен был что-то обещать, если в личной жизни у тебя случился исключительно один мужчина?

— Намекаешь на себя?

«Детвора, у вас там всё готово?» — выкрикивает его мать.

— Ещё пять минут, — отвечает Юрьев.

«Отлично! Игорь застилай кровать».

— Папа тоже был когда-то молодым. Между прочим, мне почему-то кажется, вернее, в том почти уверен, что я был зачат на заднем сидении какой-нибудь колымаги.

— Откуда такие мысли?

— Предчувствие не покидает, и профессиональная деформация наконец-то сказывается, — последнее шипит мне в ухо и быстро отступает, отпуская меня. — Мам, привет, — по-видимому, Маргарита Львовна на кухню всё-таки зашла. — Как дела? Доброе утро.

Тонкий аромат её парфюма, вернее, геля для душа, который свекровь принимает трижды в день, просачивается в небольшое помещение вместе с ней. Кажется, какой-то экзотический фрукт и слишком концентрированная ванильная эссенция. До умопомрачения сочный, как будто вязкий запах, от которого, если честно, тяжело дышать. Хочется двумя руками закрыть себе нос-рот и выбежать из кухни, сдерживая рвотный спазм, который настигает по утрам — по моим скромным подсчётам — на протяжении нескольких недель подряд.

— Оленька, привет, — она целует меня в щёку и заглядывается на омлет. — Боже, какая прелесть! Дети, заморачивались зачем?

— Захотелось, — с улыбкой отвечаю.

— Спасибо, девонька. А сыр?

— Всё есть! — утвердительно киваю. — Ром, расставляй тарелки…