Роман… С Ольгой

— О-о-оль… — растягиваю любимый гласный «о».

— Пошёл к чёрту, Юрьев, — тяжело вздохнув, переворачивается, укладывается на живот, при этом выставляя мне на обозрение голый зад. — Проблем с алкоголем нет! Ты же знаешь. К тому же тебе об этом доложили и даже выписали соответствующую справку. Печать-то хоть поставили?

— Справку? — я щурюсь, вперёд немного наклоняясь.

— Хочешь достойную причину?

Теперь понятно, куда она ведёт. А сна, по-видимому, как и не бывало.

— Она мне не нужна, — тут же отрезаю. — Не с той ноги встала?

— Ещё не встала и не собираюсь.

— Я бы не отказался от завтрака, — издалека как будто начинаю. — Посидим вдвоём, похрустим слойками с малиновым вареньем. Я оближу твои пальцы, а потом… Я, наверное, сегодня останусь дома. Не возражаешь, Лёлик? — двумя руками дёргаю воротник своей рубашки. — Переодеваюсь?

— Возражаю. Это лишнее. Мне не нужна нянька, тем более в твоём исполнении. Хватит с меня мудрой матери. Проваливай отсюда, Юрьев, а на рабочем месте хорошо позавтракаешь, там же от души «полижешься». Отбоя у девчонок нет?

— У меня есть отдельная квартира и жена. Зачем травить желудок случайным общепитовским заказом. Девчонки больше не клюют, разве что только по знакомству. Да и я в том возрасте, когда уже не котируются мои стратегические запасы. Напрочь растерял активы, Юрьева. Однако, если ты настаиваешь…

Она очень тяжело вздыхает и добавляет весьма глубокомысленное:

— Да ты похотливая скотина-а-а!

— Итак, с чем их хоть едят, этих девок? Как они выглядят? Так же, как и двадцать лет назад или что-то изменилось?

— Заодно и узнаешь, когда познакомишься. Мама в этом подсобит!

— Я, твою мать, шучу, но всему есть предел, — вдруг по-собачьи рявкаю. — Не цепляй, пожалуйста, Марго, когда со мной разговариваешь! Мне надоели ваши споры и бесконечное выпячивание сисек. У матери большой размер — тут не отнять, но и ты не отстаёшь по грёбаным параметрам. Прёшь в крайний левый с условным третьим, будто бы с уверенным шестым. Если ты считаешь, что обязательный визг в родительской квартире прибавляет нам с тобой очки и выводит отношения со стариками на высший уровень, то…

— О! О! Решил… — она приподнимается, чтобы вполоборота посмотреть на меня.

— Закрой рот, Юрьева, и ложись обратно. Не поднимай голову, иначе я… — сжимаю кулаки и ударяю ими о комодный ящик.

— Я не боюсь тебя. Нестрашно, — опадает ветром снесенным листом.

— Я не пугаю. Но Марго старше и по возрасту, и по умственному развитию. Отношения «свекровь-невестка», — добавил бы «стервозная невестка», но мудро сдерживаюсь, — имеют давние глубокие корни со времён вонючих волосатых мамонтов. Делите, делите, делите… Я с тобой живу, я с тобой сплю. У нас разные семьи, мы почти чужие люди… Чего тебе ещё?

— Извини, — жалко шепчет, добавляя грустное, — пожалуйста, Рома. Я…

Перебиваю грубо:

— Не нужно впутывать их. Отец тяжело болен, она старается свыкнуться с мыслью, что скоро его не станет и она будет жить одна. Ни внуков, ни…

— Моя вина?

Попал, хотя совсем не метил.

— Нет, — не поднимая головы, шепчу простое слово в пол.

— Чёрт! — Ольга грубо хмыкает. — Собственную мамочку называть по имени, да ещё… Я поражаюсь!

— Продолжим? — я снова возвращаюсь.

Жена лежит на животе, повернувшись к изголовью, уверен, что расстроенным, лицом.

— Ты выполняешь её просьбу? — мычит вопрос в кровать.

— О чём речь? Не растолкуешь, Оленька? Или у тебя обыкновенное плохое настроение? Похмелье?

— Возможно.

— В чём дело?

— Нестабильное или пограничное, или… Хрен знает какое психическое состояние — не подходящий для расставания повод? Требуешь чего-то большего?

Опять двадцать пять!

— Не повод! — мотаю головой. — Мы это обсуждали. Не хочу мусолить по десятому кругу одно и то же.

— Проблемы с бутылкой у бабы — это…

— Ты отъезжаешь от одного бокала вина, Лёлик. Так было в двадцать, так будет, видимо, в шестьдесят и, вероятно, в сто двадцать лет. Жаль, я этого уже не увижу. Главное, что нам было неплохо вчера.

Да кто же знал, что такое «ветреное» утро будет?

— Какого хрена ты спрашиваешь у меня тогда про «зачем вчера»? Я не алкоголичка, Юрьев, а ты не мой собутыльник. Проваливай и слезай с моих ушей. Противно слушать.

— Тихо-тихо! Подъём и за работу.

— Знаешь, — обратив ко мне лицо и скосив прищуренные глаза, посматривает как будто бы через своё плечо, — сколько бокалов я выпила вчера?

— Я пил вместе с тобой. Забыла?

— Хм! Ты, кажется, спросил, в честь чего…

— Стоп! — выставляю руки, направив к ней ладони, прошу отсрочку, тайм-аут, необходимый перерыв.