Роман с президентом

Никто из помощников на встрече не присутствовал. Я ожидал в приемной президента, думая о том, что скажу журналистам. Ведь одна короткая строка для информационных агентств могла означать поворот стрелки компаса в сторону войны или мира на политическом Олимпе. Президент вышел один. Хасбулатов и Зорькин вышли через другую дверь. И это уже был плохой признак.

«Ни о чем не договорились», — мрачно сказал Ельцин и прошел в свой кабинет. Через час пресс-служба распространила сообщение, суть которого умещалась в одну фразу: «По результатам встречи не было принято никакого решения».

На следующий день, 25 марта, в двенадцать часов ко мне в Кремль зашел крайне взволнованный Владислав Андреевич Старков, главный редактор влиятельного еженедельника «Аргументы и факты». Это очень уравновешенный и внешне даже флегматичный, как все толстяки, человек. Я никогда не видел его таким возбужденным.

В условиях гласности и демократии главные редакторы крупных газет сделались влиятельными политическими фигурами. Их мнение, их анализ были очень полезны при принятии решений. Я неоднократно убеждался, что они нередко более информированы, чем помощники президента, иногда знали нюансы, о которых не знал даже президент. Я никогда не пренебрегал их дружескими советами.

В то время «Аргументы и факты» однозначно выступали в поддержку Ельцина.

— Вы в курсе того, что Хасбулатов встречался с генералом Стерлиговым? Вы знаете, какой разработан сценарий? У них уже все схвачено! В том числе и со стороны военных. Вы здесь в Кремле сидите как на пороховой бочке. В случае импичмента Руцкой немедленно будет объявлен съездом исполняющим обязанности президента и сможет издавать указы… У вас есть какой-нибудь план? Вы же понимаете, что в случае импичмента всем вам отсюда прямая дорога в тюрьму. Если не хуже…

Мы понимали. Нас особенно беспокоила резко возросшая активность антиреформаторских сил в армии. Депутаты поодиночке и группами ездили в ближайшие к Москве гарнизоны и вели там агитацию. Спекулировали на реальных трудностях армии, на падении ее престижа, на выводе российских войск из Восточной Европы и стран Прибалтики, на чувстве патриотизма. Особенно активно работал с офицерами формально запрещенный Фронт национального спасения. Армию подталкивали к военной диктатуре типа пиночетовской. Эта идея имела определенную популярность в армейской среде. Вообще в этот период армия была сильно политизирована. Среди депутатов числилось немало высших армейских чинов. Причем если раньше присутствие генералов в Верховном Совете было чистой формальностью — они исполняли там роль «свадебных генералов» и не имели реального веса, то в условиях демократии и размытости представлений о том, что такое государственная власть, военные стали проявлять высокую политическую активность. Выход армии на улицу таил в себе угрозу гражданской войны — достаточно было вспомнить трагический опыт Октябрьской революции, когда именно солдаты петроградского гарнизона перевесили чашу весов в пользу большевиков.

О том, насколько велико было беспокойство в связи с опасностью гражданской войны и, в частности в связи с возможным вовлечением армии в политику, свидетельствует тот факт, что Патриарх Московский и Всея Руси Алексий II в своем Обращении к народу 23 марта и в телевизионном выступлении 25 марта дважды затрагивает тему нейтралитета армии.

«…Особо обращаясь к армии, мы приветствуем занятую ею позицию неучастия в политическом противостоянии. Эта позиция — единственно допустимая сегодня. И мы просим наших воинов оставаться мудрыми, не поддаваться влиянию политических экстремистов, охранять жизнь и достоинство граждан страны», — говорил Алексий II.

Нужно сказать, что в затянувшемся конфликте властей Русская Православная Церковь и лично Патриарх Алексий II стремились быть подальше от политических страстей. И только в своем обращении 25 марта, когда страна действительно стояла на краю пропасти, Патриарх высказал позицию, которая ему представлялась спасительной для России и единства народа. Не упоминая самого слова «референдум», Алексий II фактически поддержал предложенную Б. Н. Ельциным формулу выхода из политического кризиса посредством всенародной консультации.

Достаточно определенно Патриарх высказался в своем Обращении и в поддержку реформ. Это была выстраданная всей Церковью позиция. Крах реформ, возвращение к «советской власти» и «коммунизму» означали бы возвращение к практике насильственного государственного атеизма.

Это была очень серьезная моральная поддержка для президента. Она была тем более своевременна, что Борис Николаевич пребывал в тягостных размышлениях о том, где та грань, которую возможно преступать при самозащите. Он плохо спал в эти дни и часто оставался в своем кабинете один с поистине нелегкими мыслями. Мы с ним виделись мало. И небольшая группа помощников могла только догадываться о его планах. Каждый из нас, в меру темперамента, информированности и собственного прогноза развития событий, делал свои заготовки для президента на случай, если потребуется наша интеллектуальная помощь.