Роман с президентом

А сколько было надежд, ожиданий решительного наступления! И на Президентском совете, и на встрече с ведущими юристами по итогам референдума все только и говорили о необходимости решительного наступления. Вспоминаю слова Сергея Сергеевича Алексеева о том, что в результате референдума «президент стал первичным носителем суверенитета» и «получил уникальный шанс правовым путем перейти от одного общественного строя к другому». «Референдум имеет конституционное значение… Президент получил право говорить от имени новой России — право, которого не имеют Советы. Советы — это бывшие органы бывшей страны». Другой член Президентского совета, Анатолий Александрович Собчак, предлагал, воспользовавшись победой, быстро решить кадровые вопросы.

Д. А. Волкогонов говорил о том, что, оттолкнувшись от успеха на референдуме, нужно решительно двигать вперед военную реформу. «Восемь миллионов личного состава армии и их семей поддержали на референдуме президента. Сломан миф о том, что армия против реформ».

Лейтмотивом буквально всех выступлений, которые президент слышал в эти дни, было: «не потерять темпа!».

Чувство ожидания испытывали не только мы, помощники президента, но и миллионы простых россиян, отдавших свои голоса за Ельцина, пребывали в ожидании. В эти дни я получал десятки писем с просьбами, требованиями, обращенными прежде всего к президенту. Приведу как наиболее характерное письмо Веры Николаевны Носовой, пенсионерки из г. Калининграда Московской области.

«…Поздравляю Бориса Николаевича и Вас с нашей Победой! Победой добра над злом. До подсчета голосов переживала очень. А вдруг они? Калининград — город военно-промышленный. А тут закрытие «Бурана». В магазинах злая критика Бориса Николаевича. Были основания для тревоги и по России. Но наш народ, переживший то, что ни один другой, великодушен, благороден, умен… Я готова жить еще скромнее (моя пенсия сегодня 6500 руб.), от многого отказаться еще, только бы не ужас фашистско-коммунистического режима. Господи, защити! У меня к коммунистам особый счет: за исковерканную душу, за вынужденную двуличность, за унижение. За страх, который по сей день сидит во мне. Сколько изуродованных, искалеченных, уничтоженных жизней!

Хотелось бы, чтобы Бориса Николаевича окружали достойные скромные люди. Пусть в ежедневной Вашей работе и поведении будет светлый образ Андрея Дмитриевича Сахарова…»

Увы, произошло то, от чего предостерегали сторонники президента. Энергия мощной победы была потеряна в ближайшие же дни. Вместо того чтобы мгновенно распустить оказавшийся без легитимной поддержки Верховный Совет и мощным броском принять Конституцию, президент «влип» в изнурительный процесс доводки Конституции, а потом в вяло текущее Конституционное совещание. По сути дела, не был решен ни один серьезный кадровый вопрос, на чем настаивала демократическая общественность. Антиреформистским гнездом оставалась вся система прокуратуры. Суды охотно принимали иски против демократов и совершенно не реагировали на антиконституционные действия консерваторов. Единственно, от кого смог избавиться президент, — это от Руцкого.

Разочарованию демократической общественности, особенно интеллигенции, которая сделала все, чтобы обеспечить победу президента, не было предела. Рейтинг Ельцина снова пополз вниз. Проведенный в конце июля опрос мнения москвичей «Сто дней после референдума» отразил глубокое разочарование людей и кризис доверия Ельцину. На вопрос: «Оправдались ли ваши надежды, связанные с референдумом?» — позитивно ответили лишь 9 % опрошенных. Проведенные подсчеты показали, что если бы референдум с теми же вопросами был проведен снова, спустя сто дней, то Ельцин потерпел бы поражение.

Даже сторонники президента заговорили о «неадекватности Ельцина его роли и месту в российской истории». Особенно острым, я бы сказал болезненным, было разочарование демократов в провинции. Все два года, предшествовавшие референдуму, они подвергались сильнейшим гонениям со стороны фактически сохранивших в провинции власть коммунистов. После референдума их положение практически не изменилось. Власть на местах продолжала держать старая коммунистическая номенклатура.