Роман с разведкой. Интернет-расследование

Сразу после возвращения из России Дмитрий Львович не только рассказал великому князю все подробности поездки и передал ему полученную от Садовского часть шифра, но и покаялся в том, что по дороге в Париж он был доставлен сопровождавшими его немцами в Берлин, в здание Гестапо, где его несколько часов допрашивали. Под угрозой пыток он рассказал все, что знал о шифре. Гестаповцы даже не взяли с него обещания не сообщать Владимиру Кирилловичу об этом допросе. Это был способ давления на него. В первые же дни после возвращения Сенявина Жеребков, сопровождавший его до «Кер Аргонид» из Парижа, поинтересовался у великого князя:

— Ну как, вы довольны результатами поездки вашего секретаря? Должен сказать, он блестяще справился с заданием и немецкое командование теперь окончательно убеждено, что в России действует эффективное монархическое подполье. Причем под вашим знаменем. Меня это вдохновляет. А вас?

— Несомненно. Несомненно, доволен. Единственное, что меня огорчает, так это попытки вмешиваться в вопросы, касающиеся только меня в частности и династии Романовых в целом. Я их решительно отвергаю и хочу, чтобы вы рассказали об этом своим немецким коллегам.

— Ну что вы, Владимир Кириллович. Не надо ссориться с властями Рейха. Поймите, для них не существует неприкасаемых персон. И тайн, для них запретных. Тем более если их носители находятся под германским покровительством. Подумайте, ваше высочество. И сообщите мне, если измените точку зрения. Честь имею!

Жеребков уехал и с тех пор при их частых встречах в Париже никогда более не возвращался к этой теме.

6 июня 1944 года союзники высадились в Нормандии. Через несколько дней после высадки, когда стало ясно, что немцам не удалось сбросить союзные десанты в море, на квартире Владимира Кирилловича в последний раз появился Юрий Сергеевич Жеребков. От имени немецкого командования он «попросил» его покинуть Францию и перебраться в Германию к сестре Марии.

При прощании Жеребков попросил проводить его. А когда они вышли из дома, предложил немного пройтись. Стояла томительная жара, от которой когда-то, до войны, богатые парижане спасались в своих загородных поместьях или у моря, а простые горожане — хотя бы в деревне. Теперь Париж замер в ожидании того, чем разрешится сражение, происходившее в паре сотен километров к северу от него. На улице было пустынно, полуденный зной топил асфальт. Они медленно шли, а машина Жеребкова следовала за ними в отдалении.

— Сами понимаете, Владимир Кириллович, у здешних домов есть уши. А настало время откровенно поговорить.

Так вот: мы с вами понимаем, что немцы войну проиграли. Их окончательное крушение — вопрос нескольких месяцев. Но наша борьба с большевиками на этом не заканчивается. На сторону немцев перешли сотни тысяч, а может быть, и миллионы советских, хлебнувших прелестей Совдепии. Наша задача спасти их от сталинской расправы, сохранить людей, которые в будущем смогут стать знаменем антибольшевистского сопротивления. Спасти таких, как вы, Владимир Кириллович. Тех, кто и в будущем может быть знаменем антибольшевистского сопротивления. Особенно, если у них есть ресурсы. И не только политические. А они у вас есть, как вы думаете?

Он вдруг неожиданно развернулся, и Владимир Кириллович совсем близко увидел его глаза, расширившиеся и остекленевшие. Великий князь успел подумать, что такие глаза, наверное, бывают у людей только перед казнью. Что у жертв, что у палачей. Жеребков всплеснул руками, будто хотел схватить его за лацканы пиджака, но тут же передумал, опустил глаза, секунду будто рассматривал тротуар, и произнес:

— Что спрятано в Швейцарии, ваше высочество?

— Не знаю, Юрий Сергеевич. Действительно, не знаю, клянусь. Чтобы узнать, туда надо попасть.

Страсть и напор Жеребкова как всегда пугали его.

— Ну что ж, Владимир Кириллович, до свидания. Я убеждён, мы ещё с вами увидимся. И я вам понадоблюсь. Да и вы мне.

Жеребков коснулся пальцами края шляпы, сел в остановившуюся машину и исчез из жизни Владимира Кирилловича. И, как оказалось, действительно только на время.

Операция «Березино»