Роман строгого режима

Сомнений не было – беглец не выжил. Если он, конечно, не из стали, – а не из мяса и костей. Солдаты всматривались вниз, но нигде не засекли разбившееся о скалы тело. В этом, впрочем, не было ничего удивительного – его унесло бы за секунды, здесь такое бурное течение… Начальник колонии, получивший информацию о побеге, приказал поднять вертолет. Но осмотр с высоты не принес пользы – и в этом, кстати, не было ничего удивительного. Скорость реки была сопоставима со скоростью вертолета. Но осадок остался. Местный «кум» – начальник оперативно-следственной части колонии – прибыл к месту происшествия, угрюмо смотрел на взбесившуюся речку. Прогулялся по течению, оценил высоту и непроходимость порога. Выслушал доклад помощника о том, что за излучиной имеется порог и повыше, удовлетворенно кивнул. Переговорил по телефону с «хозяином» – начальник колонии убедительно просил не поднимать шум. Зэк разбился – без вариаций. Вернувшись на рабочее место, начальник оперчасти внимательно изучил дело беглого заключенного, поговорил с парой «шавок» из местного контингента – эти крысы знали всё. Заключенный несколько отличался от прочих. Выделялся из серого болота. Прибыл из алтайской глубинки. Свою вину в двойном убийстве и прочих безобразиях не признал. На воле был веселый, добродушный, а как попал на зону, превратился в камень. Девять лет практически ни с кем не общался. Были попытки «опустить» – особенно по первости, но обидчикам это дорого встало. Одному разбил голову, другому руку чуть не с корнем вырвал. Местные беспредельщики учинили ему в прачечной «темную» – стерпел побои, а как только выздоровел, достал по очереди всех, превращал людей в калек, не задумываясь. Месяц карцера – и хоть бы что, только высох еще больше, кремнем стал. С той поры его не доставали, сторонились. Он не общался ни с активистами, ни с ворами, ни с козлами. С блатными понятиями был знаком, но жил по собственным законам. Общался кое-с кем из «мужиков», но друзей не заводил. Правила поведения хоть со скрипом, но соблюдал, имел опрятный внешний вид. Работу выполнял, стал толковым мастером столярно-плотницких и паркетных работ. Любил читать – освоил всю библиотеку на зоне, качался, делал пробежки. Выиграл забег на пятьсот метров – когда начальству взбрело в голову приурочить к проверке из областного УФСИН что-то вроде зональной «спартакиады». Письма заключенный получал, но не чаще, чем все. А вот в последний год поток корреспонденции для него значительно возрос. Он читал адресованные ему письма, рвал их или сжигал и становился каким-то задумчивым. Он явно контачил с кем-то из расконвоированных или даже вольных! Иначе откуда этот шест в траве, лом на крыше, четкое знание, куда бежать, дабы оказаться в тайге? Откуда эта чертова девчонка в легкомысленной юбочке на велике? По-хорошему стоило провести расследование, но нужно ли напрягаться, если беглец по-любому разбил свою лихую голову? Начальник оперчасти задумчиво смотрел на фото в лежащем перед ним личном деле и терзался сомнениями. Он не был глупцом. Но еще он не верил в чудеса и в то, что можно обмануть законы физики…

Эту странную личность в окрестностях Аргабаша люди стали замечать с начала июня. Какой-то изувеченный шаромыжник в грязных лохмотьях. Обитал в окрестных лесах, в город не заходил. Такое ощущение, что к чему-то присматривался — то ли ждал, то ли время тянул. Бродягами на горном Алтае никого не удивить, каких только асоциальных элементов сюда не заносило. Но этот был какой-то не такой…