Роман Суржиков. Сборник (СИ)

Ириша подалась ко мне, ища одобрения. Я кивнул. Конечно, правильно. Тут никаких сомнений, все прозрачно. Первым после Густава вышел Рудик — якобы, на балкон покурить. Потом Дмитрий — в туалет, видимо. Потом Ириша — сварить кофе, а рудикова Ната вызвалась ей помочь. Мы же с Капитаном оставались в холле, пока я не пошел искать Густава. Я думал о своем, Капитан разглядывал книги в стеллажах. У Густава имелась внушительная коллекция: томов этак с полтысячи, из них двадцать — его собственного авторства. Одна — моего, но об этом как-то грустно… Все книги аккуратно отсортированы по алфавиту, жанрам, годам издания. Кажется, именно этот порядок особенно пленял Капитана.

— Ну, я выходил, — сказал Рудик. — Но я курил на балконе — тут же, на втором этаже. Так что ты мне ниче не пришьёшь, гражданин начальник!

Рудик — бледный тощий паренек, которого очень любят девушки — из сострадания, надо полагать. Или от контраста между интеллигентской внешностью и развязностью манер. Есть тут, по мнению барышень, некая тайна.

— А с тобой на балконе был кто-нибудь?

— Ната…

Девушка округлила глаза:

— Нет, бусинка, ты путаешь! Я варила кофе с Иришей, ты один курил!

— Угу, один, точно. Ну и че? Мотива у меня нету! И где взять топор не знаю. Я сроду дров не рубил. Я и дрова — штуки несовместимые! Понимать надо, граждане присяжные.

— А я рубила вчера, — с гордостью ввернула Ириша и картинно занесла руки над головой. — Так что отпечаток на топоре — наверняка мой. И пуговка…

Она потеребила пуговку на самой интересной части блузки — маленькую, темненькую.

— Вроде, тоже моя. А когда мы варили кофе, Ната выходила на минутку, я одна оставалась… Может, это я убийца? Боже, ужас-то какой!

Капитан сказал, глядя на меня:

— Мы с вами, Игорь, были здесь. Так что я мог убить Густава лишь по сговору с вами. А вы — и без сговора. Вы могли убить тогда, когда, по вашим словам, пошли его искать и обнаружили тело.

Мое удивление отразилось на лице, и Капитан добавил:

— Если уж подозревать, то всех, включая ведущего.

Я согласился. У Капитана были серые глаза — вроде, тусклые, но такие, как бы сказать, хваткие: посмотрит — не отцепится, пока не прогрызет до костей.

— Дима, — сказала Ната с оттенком кокетства, — а вы отчего молчите? Вы тоже выходили из холла. Может, это вы?..

— Я выходил, — буркнул Дмитрий. — В туалет. А мотив какой?

— Это верно, — кивнул Капитан. — Первая прикидка показывает, что возможность была почти у всех. Давайте обсудим мотивы.

Мотивы, да… Вот темная сторона дела. Ради них, отчасти, я и затеял кощунственную игру. Поскольку ума не мог приложить, зачем — зачем?! — убивать Густава.

На первый поверхностный взгляд, мотив имелся у Ириши. Пять лет назад они с Густавом разошлись, а «Лаванда» осталась общей собственностью. Адвокат Ириши требовал непомерного откупного, адвокат Густава артачился… Меж тем сама Ириша не хотела денег. Она обожала эту долину; любила гостиницу, как свое дитя. Все здесь знала и умела — не только рубить дрова, а буквально все. Здесь написала лучшие из своих картин (в смысле, те немногие, на которые можно смотреть без дрожи). Она хотела жить здесь. Рядом с Густавом. Пусть уже и не женой, но…

На второй — столь же поверхностный — взгляд, был мотив и у Рудика. Рудик нищ, как, собственно, и все мы. Рудик — пианист, Ириша — художница, Софи — поэтесса, я — писатель. В какие же времена у людей творчества водились деньги?.. А вот Густав, по странному случаю, разбогател на Желтом Волке. Я — нет, а он — да. Кроме «Лаванды» имел пару квартир, несколько машин и ощутимый банковский счет. Рудик же приходился ему племянником и, возможно, надеялся откусить что-нибудь от наследства.

Но все это — грубо и топорно. Так подумать мог кто-то, не знавший Густава. Я же знал. Густав был душою компании, с его велеречивостью, с «сударынями» и «господами». Густав был добряком. Летом, в сезон, сдавал номера ради прибыли, а весной — за ничтожные копейки нищим творческим нам. Никогда не жалел денег, если кто приходил за помощью. Рудик, например, часто пользовался этим: каждый год, приезжая с очередной девицей-Наташей, просил у дяди взаймы. Традиции… Бывало, и я занимал у Густава — он давал всегда больше, чем я просил. И когда «делили» Желтого Волка, показал себя с лучшей… Он любил Рудика и меня, и Софи, и даже Иришу — плевать на развод. Он любил жизнь, вот что самое важное. В голове не укладывалось: зачем его убили?!

— Если уж о мотиве, то у меня он есть! — бодро заявила Ириша и поболтала ногами, отчего шлепанец свалился на пол. — У бывшей жены всегда есть повод для убийства. Правда, послабее, чем у жены настоящей… но чем богаты, тем и рады.

— А мне, может, что-нибудь перепадет по наследству, — Рудик небрежным жестом опрокинул в рот портвейн. — Может, машинка-другая или квартирка в Белокаменной…

— Размечтался! — Ириша большим пальцем ноги пыталась подцепить шлепанец. — У нас развод не оформлен, все квартирки — мне. Зря ты убил дядю, порочный отрок.

— Тогда хоть машинку, а?.. Ягуарчик?..

— Ягуарчик мне самой хочется. Возьмешь Бээмвэшечку.

— А за Бээмвэшечку можно убить?